— Где они сейчас?— Далеко. В Африке.— Да ну! — восхитилась Оксана. — Они прямо там живут? Отвечать не хотелось, но отмолчаться явно не удастся.— У папы длительная командировка.— Ах, у папы…— Да.— И как он себя чувствует? — вроде бы из вежливости спросила хозяйка, но Даша сразу же почувствовала в ее голосе какую-то фальшь.— Кто? Мой папа? — Она подняла глаза.— Угу, — кивнула Оксана, нарезая копченую колбасу и грудинку ломтями, о которых в Москве только можно было мечтать.— Надеюсь, что хорошо.— А сколько ему уже? «Что за дикий вопрос…»— Много. Я поздний ребенок.— Так ты одна у него?— Одна.Даша была уверена, что это не вежливость и даже не простое любопытство. Титаевская явно пыталась разнюхать о ее семье как можно больше. Ей стало неприятно.— А куда Богдан ушел?— Я его в продуктовый послала. — Белые руки быстро шинковали зелень. — И в каком городе они там, в Африке, живут?«Вот так. Даже страны не надо. Значит, знает».— Это не город. Крошечная деревня. Ее даже на карте нет.— А как называется? И должен же рядом быть какой-нибудь город?— Как деревня называется, я не знаю. А ближайший город километров за двести. Зачем тебе?— Да так просто… Может когда-нибудь захотим поехать в путешествие, на Африку посмотреть. Вот и интересно, куда люди ездят.— Туда, где мой отец работает, люди отдыхать не ездят, — коротко заметила Даша. — Не туристические там места. Да и не дешево. Начинать надо с Европы, это и…— В чего нам с нее начинать? — Океана выставила на стол блюдо с новыми закусками. — Если мы там жить будем.Даша рассматривала аппетитные красно-коричневые кружочки с белыми глазками сала, розовую грудинку, чеснок, огурчики… Она наконец поняла, что ее так сильно раздражало в Титаевской. Нет, не простоватая напористость и даже не фамильярность. Раздражение вызывала та уверенность, с которой круглолицая хохлушка восприняла свое новое положение. Она будто бы уже и не сомневалась, что через пару недель переедет на постоянное местожительство в замок, где немедленно начнет вертеть свои пампушки. Что это — нормальная цепкость практичной бабенки или нечто большее?Даша открыто взглянула Титаевской в глаза. Та даже не сморгнула. Даша насторожилась еще сильнее. Где же удивление, растерянность, ведь не каждый день людям наследство оставляют!— Оксана, а сколько, если не секрет, тебе лет?— Какой же секрет — двадцать пять.— А с Богданом вы давно знакомы?— Семь лет. Семь лет знакомы и столько же женаты.— Вы так давно женаты? — удивилась Даша.— Да. А что?— Да нет, ничего… Странно, женились давно, а дети только сейчас.Румянец на бархатистых щеках стал еще ярче.— Мы же учились. Надо было институт закончить. Профессию получить.Ответ прозвучал убедительно. Но все равно Дашу что-то смущало.— А ты не испугалась, когда узнала, что будет двойня? Черные глаза забегали:— Чего ж пугаться было? Обратно-то ведь не засунешь Даша потянулась за куском черного хлеба и салом:— Значит, до родов ты не знала, что у тебя будет двойня? — Конечно, нет. — Оксана уже обрела привычную уверенность.Разумеется, это была ложь. Двойню любой гинеколог даже в самом глухом селе распознает. А Киев — не глухое село,— Ты что, к врачу ни разу не ходила? — как можно спокойнее переспросила она.Титаевская поняла, что сказала что-то не то — Почему? Ходила.— И он тебя не предупредил?— А я попросила, чтобы мне не говорили, кто будет.И опять ложь. Разумеется, если будущая мать не хочет знать пол ребенка, то ей не скажут, но предупредить женщину о том, что у нее будет двойня, врач просто обязан. Но почему она врет? Что этим выгадывает? Сроки?Даша медленно пережевывала бутерброд.Сроки, конечно, самое простое объяснение. Ведь учитывая историю их взаимоотношений с Богданом, Оксана могла забеременеть только в один определенный день, если речь, конечно, идет именно о Богдане. Но если отец другой и забеременела она раньше или позже, то теперь просто автоматически будет врать обо всем, что касается беременности.— Оксана, а почему ты сразу не поставила Богдана в известность? Я имею в виду сразу, как только узнала, что ждешь ребенка.Вот к чему, к чему, а к этому вопросу хохлушка была готова.— Ой, Дашенька, детка, в жизни все так не просто! — Она сложила руки на столе, легла на них грудью. — Я ведь думала, что мы уже и разводиться станем. Но под Новый год не выдержала, решила, все — пойду, поговорю последний раз, а там видно будет… Ну вот и поговорила. Через полтора месяца брюхо полезло. Ну, ладно. Он гордый, я тоже. Решила — не скажу. Пусть через чужих людей узнает — захочет, сам придет, ну а нет… Воспитаю как-нибудь, не пропаду.И опять объяснение звучало разумно. Да только в применении к Оксане неправдоподобно: не ложился на сметанное личико облик великомученицы.— Но потом все-таки позвонила.Оксана смотрела вишневыми, чуть пьяными глазами:— Дашка, скажу честно: совесть замучила… Даша едва сдержалась, чтобы не икнуть.— …нет, думаю, характер характером, а отец обязан знать, что у него…Ярко-красные губы шевелились, Оксана что-то говорила, а Даша сидела пораженная неожиданной мыслью. Она все это время искала мужчину, но вот перед ней сидит женщина, которая, по сути, имеет те же самые права — как жена и как мать, но о которой неизвестно ровным счетом ничего. Откуда Титаевская могла узнать о завещании?— Оксан, прости, а кто твои родители?— Что? — Хохлушка осеклась на полуслове. — Я что-то не поняла.— У тебя родители живы?— Живы, конечно. Тьфу, тьфу. Чего ты вдруг спрашиваешь? Наверное, не надо было так прямо. Теперь они как бы поменялись местами.— Интересно просто. Богдан в детдоме воспитывался, а ты…— Ну и что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160