уродливое порождение загнивающего капитализма, — она принципиально не стала бы смотреть подобную пакость — этого еще не хватало.
В то же время в наготе незнакомца не было ничего гадкого, пошлого или вульгарного, и девушка замерла с биноклем в руках, не в силах отвести взгляд от смуглого мускулистого тела.
Мужчина пошевелился, чуть изменив позу, и у Марины перехватило дыхание. Руки задрожали, изображение потеряло четкость, но призрачная расплывчатость мужской наготы, лишая разума и воли, притягивала девушку с неодолимой силой. Марина казалась себе кометой, случайно залетевшей в смертельный и беспощадный гравитационный водоворот черной дыры, водоворот, из которого нет возврата.
Поле сознания стремительно сужалось. Исчезло все — и окружающий мир, и ее собственное тело, и горячая тяжесть в груди, и даже оглушительное биение сердца. Остались лишь дрожащие, как в лихорадке, окуляры бинокля с неясными контурами светлого пятна на темном фоне. Непроизвольно девушка оперлась руками о колени, придавая изображению устойчивость.
Годами сдерживаемые и подавляемые инстинкты вырвались из-под контроля, как воды разрушившей ненавистную дамбу мощной многоводной реки.
Не понимая, что с ней происходит, на гребне острого, как лезвие отравленного дротика, эмоционально-чувственного взлета Марина неожиданно пережила нечто подобное тому, что цзен-буддисты называют сатори , индусы — самадхи, нирваной или ниббаной , а даосы — сокровенным единением или долинным оргазмом , — экстатический транс, уникальный мистический опыт, непостижимый сознанием и неописуемый словами.
Она качалась на волнах невыразимого покоя и блаженства, вне пространства и времени, вне страстей и эмоций, вне непостоянства эмпирического бытия с его мелкими и бессмысленными желаниями и стремлениями.
Марина не имела понятия о том, что подобные экстатические состояния возникают спонтанно в мгновения, когда накопившееся сексуально-эмоциональное напряжение как бы «взрывается» под действием случайного детонатора. Этот «взрыв», который даосы определяют, как «всплеск сексуальной энергии», а индусы — как «подъем Кундалини», сопровождается резким и интенсивным выбросом гормонов, выделением так называемых «естественных наркотиков» — наркоподобных веществ, погружающих человека в состояние неописуемо прекрасного «божественного экстаза».
Пережив подобный опыт, человек не забывал его никогда. Художники, композиторы и поэты называли его «божественным вдохновением». Буддисты и индуисты, суфии и христианские мистики затрачивали годы на то, чтобы испытать состояние «слияния с Абсолютом», «универсального единения» или «божественного откровения».
Не знала Марина и того, что блаженно-дьявольская сила спонтанных экстатических переживаний иногда превращает нормальных людей в религиозных фанатиков, серийных убийц и маньяков.
Один из наиболее жестоких русских серийных убийц, насиловавший и убивавший мальчиков, испытал экстатический транс, случайно увидев на улице сбитого машиной пионера в ярко начищенных черных ботинках, отглаженных форменных брюках, белоснежной накрахмаленной рубашке и ярко-красном галстуке.
Сочетание безмятежности ясного солнечного дня с внезапной неотвратимостью смерти, утонченность невинно-прекрасного лица ребенка и алые узоры горячей крови на хрустящей крахмальной белизне полотна настолько потрясли будущего убийцу, что он пережил нечто похожее на «состояние просветления» или «духовный оргазм».
Непередаваемо блаженное переживание создавало иллюзию мгновенного постижения некой недоступной простым смертным высшей истины, иллюзию чувственного проникновения в суть вещей, иллюзию соприкосновения с божественным таинством жизни и смерти. Чувство было настолько острым, мучительно-сладостным и прекрасным, что скромный законопослушный гражданин готов был отдать все на свете за то, чтобы вновь испытать хотя бы слабый его отголосок.
Вскрывая нежным, одетым в белые накрахмаленные рубашки мальчикам, пах и живот остро отточенным ножом, блаженно вгрызаясь зубами в их гениталии, простату и почки, маньяк не задумывался о страданиях, которые он им причинял. Уносясь в безбрежную космическую даль на крыльях вдохновенно-кровавого духовного экстаза, он безумно любил своих жертв, он наслаждался их свежестью и красотой, алостью их крови и губ, непорочностью рубашечной белизны, загадочным присутствием смерти в безмятежном спокойствии будней.
Если бы Марина все это знала, возможно, ее жизнь сложилась бы иначе. Но правильно воспитанная девушка в глубине души подсознательно лелеяла свойственное многим незнакомым с реальной жизнью идеалистам убеждение в том, что судьба непременно вознаграждает хороших людей и рано или поздно наказывает плохих. Она, как и тысячи людей до нее, спутала спонтанный взрыв случайного вдохновенно-экстатического чувства с высшим предначертанием судьбы.
Марина была правильной и хорошей. В этом она не сомневалась, как не сомневалась и в том, что судьба решила вознаградить ее, послав ей сказочного принца, самого прекрасного мужчину на земле, с которым она будет жить долго и счастливо, и с которым умрет в один день.
На самом деле оцепеневшая от любви Червячук не думала об этом, поскольку на некоторое время она вообще утратила способность думать. Столь вредное и совершенно необоснованное умозаключение за Марину сделало ее подсознание.
Сама же Марина, вернувшись через энный промежуток времени обратно в бренное тело, очнулась, дрожа от переполняющих ее противоречивых эмоций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101