— А с чего ты взяла, что негр именно к английской ведьме приходил? — спросила Лауренсия. — Ты же не видела, с какого этажа он спускался.
— А к кому, интересно, мог приходить негр, если не к английской ведьме? — подбоченилась Марухита.
— Он был лет тридцати, высокий, бритоголовый, стройный, в хорошем костюме? — вмещалась я.
— А ты откуда знаешь? — изумленно уставилась на меня “цыганка”. — Точно. Такой он и был. Высокий, бритоголовый, в костюме.
— Что еще за негр? — вопросительно посмотрел на меня инспектор.
— Лиланд, — пояснила я. — Из Группы Творческой поддержки. Вообще-то он с приличным сдвигом. Впадает в ярость по поводу и без повода. Такой запросто может укокошить в состоянии аффекта. Только вот зачем ему убивать Джейн? Он в рот ей смотрел, ловил каждое ее слово. Я была уверена, что он ее боготворит.
— Боготворит, как же! — фыркнула Марухита. — У этих мужиков только одно на уме. Я же говорю — кастрировать их надо. Что мужиков, что котов. Недавно группа Прогрессивного женского движения, президентом которой я, кстати, являюсь, приступила к работе над проектом создания антимачистского кастрационного движения. Хочешь присоединиться к нам? Я могу вкратце изложить тебе основные пункты нашей программы…
— И давно вы видели этого негра? — вмешался Пепе.
— Естественно, кастрировать мы будем не всех, — отмахнулась от него горящая энтузиазмом “цыганка”. — Наш проект…
— Давайте все-таки поговорим о негре, — скрипнул зубами Тамайо. — Когда именно вы его видели?
Марухита недовольно поджала губы.
— Я специально заеду к вам, чтобы побеседовать о вашем проекте, — пообещала я. — А сейчас, будьте добры, расскажите нам о Лиланде.
— Я видела его вчера вечером, — Прoизнесла Марухита. — Часов этак в восемь. Я вышла на улицу вынести мусор, а когда возвращалась, он выскочил из подъезда. Чуть с ног меня не сбил. Лицо перекошенное, глаза выпученные, пот на лбу — типичный убийца. Непонятно, как еще он меня не прикончил. С тех пор кот и орет. Я еще ночью пару раз звонила в дверь к англичанке, хотела, чтобы та его утихомирила, но на звонки никто не отвечал.
Словно в подтверждение слов “цыганки” из квартиры Джейн раздался новый кошачий вопль.
Склонившись к замочной скважине, инспектор прижался к ней ноздрей и несколько раз с шумом втянул воздух.
— Ну как? Пахнет тухлятинкой? — с надеждой поинтересовалась я.
— Скорее кошачьей мочой, — поморщился Тамайо.
— В таких случаях полиция обычно вскрывает дверь, — напомнила я.
— Я не из этого округа, — возразил Пепе. — На Барселону мои полномочия не распространяются.
— Так вызови местных полицейских, — пожала плечами я.
— Ну почему это должно было случиться именно в праздник? — грустно вздохнул инспектор.
Уже успевшая окоченеть мадам Творческий Блок лежала на полу гостиной. Ее вышедшие из орбит остекленевшие глаза сосредоточенно созерцали трещины на потолке, по-собачьи оскаленный рот был широко открыт, а шею опоясывала узкая и глубокая темная борозда. Джейн задушили то ли проволокой, то ли шнурком. Зрелище было малоприятным. Я подумала, что, окажись я на месте кота, тоже бы всю ночь орала как резаная.
В комнате все было перевернуто вверх дном. Диванные подушки вспороты, ящики письменного стола валялись на полу, часть книг была сброшена с полок.
Бригада экспертов бодро рыскала по квартире в поисках улик и отпечатков пальцев. Глаза слепили белесые сполохи фотовспышки. Я тихо стояла в уголке, с любопытством наблюдая за развитием событий.
Прибывший на место преступления комиссар барселонской уголовной полиций Вирхилио Кор-ралес оказался старым приятелем отца Пепе Тамайо. Инспектор по секрету уже успел сообщить мне, что лет пять тому назад комиссар Корралес крутил бурный роман с живущей в Вальпинеде теткой Примитиве и просто с ума сходил от приготовленных ею свиных ушей, но коварная Беатрис изменила ему с молодым танцором фламенко из Хаена, и с тех пор комиссар смотреть не может на свиные уши.
— Главное — никогда не произноси при нем слова “свиные уши”, — свистящим шепотом подытожил инспектор.
Мистически вездесущая тетка Примитиве из Вальпинеды все больше меня интриговала. Я мечтала хотя бы одним глазком взглянуть на роковую леди, буквально порабощающую мужчин посредством тушеных свиных ушей. Лично я к свиным ушам относилась прохладно. Они казались мне слишком жирными и приторными. Впрочем, о вкусах не спорят.
— Можно, я тоже осмотрю квартиру? — обратилась я к Тамайо.
— Тут не я распоряжаюсь, — пожал плечами Пепе. — Это дело барселонской полиции.
— Но ты же можешь попросить за меня комиссара. Я аккуратно.
Корралес не возражал. Натянув на руки тонкие резиновые перчатки, я вытащила из груды сброшенных на пол книг фотоальбом и раскрыла его наугад.
На вставленном под прозрачный пластик снимке Джейн, более молодая и стройная, выходила из моря на фоне широкой и низкой горы, вершина которой, казалось, была аккуратно срезана ножом.
Форма горы была мне знакома. Совсем недавно я видела ее то ли по телевизору, то ли в каком-то туристическом проспекте. И тут меня осенило. Это же знаменитая Столовая гора! Южная Африка. Кейптаун. Уирри, как и Родни Вэнс, некоторое время жила в Кейптауне!
Подозвав Пепе, я продемонстрировала ему фотографию.
— Полюбуйся. Мадам Творческий Блок на фоне Столовой горы.
— Живая она выглядела гораздо привлекательнее, — заметил инспектор. — И формы вполне ничего. Как говорится, все при ней. Люблю женщин в теле.
— О чем ты только думаешь! — возмутилась я. — Какая разница, в теле она или нет? Главное — что она в Кейптауне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88