Я предложила Эстевезу присоединиться к нам и посмотреть на Джейн с ее творчески блокированными последователями, но мой циничный novio заявил, что, в отличие от меня, не испытывает нездоровой тяги к личностям с различными психическими отклонениями.
— Нет у них никаких отклонений, только творческие блоки, — обиделась я за коллег-писателей.
— Ты полагаешь, что психически нормальный человек способен накропать историю о парализующем волю меховом грифе с микрофоном?
— Не знаю, — пожала я плечами. — Границы нормы до сих пор четко не определены. Может, Хорхе просто пытается быть оригинальным. И вообще, долбанутики меня воодушевляют. Стимулируют, так сказать, мой творческий потенциал. Сам подумай, что бы делали писатели без психов, фанатиков, маньяков и придурков? Чем шизанутее герой, тем больше славы получает писатель. Возьми хоть Достоевского. Он и сам был с приличными сдвигами — лудопатия, эпилепсия, садомазохизм, потому так хорошо и описывал внутреннюю жизнь психопатов. Кому интересен разумный уравновешенный герой без всяких душевных терзаний? Для вульгарной “бульварной прозы” вроде детективов он, может быть, и сойдет, но для высокой литературы — нет.
Вот, например, один творчески блокированный писатель из группы так драматично заявил:
"Я жажду писать, но я ненавижу писать”. В этом есть нечто почти гамлетовское. За исследования мутных глубин его психики запросто можно Нобелевскую премию получить. Тут тебе полный джентльменский набор — духовный кризис, нравственные терзания, неразрешимые внутренние противоречия, ни к чему не приводящие рассуждения о креативности и собственном предназначении — все то, что, как полагают творческие личности, и отличает человека от животного.
А теперь посмотри на меня. Рядом с этим писателем я выгляжу убогой и примитивной, как амеба по сравнению с чеченским террористом. Хочу писать — пишу, не хочу писать — не пишу. Хочу гулять — гуляю, не хочу гулять — не гуляю. Прямо собака какая-то, а не творческая личность. Никаких нравственных терзаний, никакой духовности. Сплошная польская колбаса. Вот мне и приходится с долбанутиками общаться для вдохновения…
— По мне, уж лучше польская колбаса. На психов я в Иностранном легионе насмотрелся, — усмехнулся и укатил, оставив меня дожидаться инспектора Тамайо.
* * *
На этот раз по-латински пунктуальный Пепе опоздал всего на пятнадцать минут.
— Я обнаружила место преступления и улики, — взволнованно сообщила я, гордо демонстрируя полицейскому полиэтиленовый пакетик с фотографией и волосами. — Теперь я почти уверена, что убийство — дело рук Джейн Уирри.
— Только на основании того, что у нее черные волосы средней длины? — усомнился Тамайо.
— Так говорит моя сыщицкая интуиция, — торжественно заявила я.
— Сыщицкая интуиция? — задумчиво произнес Пепе. — Вот у тетки Примитиве, той, что живет в Вальпинеде и неподражаемо готовит свиные уши, совершенно потрясающая интуиция. С ней даже наш комиссар иногда советуется, неофициально, конечно. Вот и сейчас, когда Примитиво вместо меня занялся делом с мумией, тетка сказала ему: “Дорогой племянник, я чувствую, что за этим делом что-то стоит. Что-то очень серьезное”.
— Что-то стоит? Что именно? — поинтересовалась я.
— Понятия не имею, — пожал плечами инспектор. — Этого Беатрис не уточнила. Но интуиция у нее просто сногсшибательная. Пару лет назад в Ситжесе “голубой” карлик-миллионер обвинил кандидата от социалистической партии на должность мэра Вилановы и Ла Гельтру в том, что тот украл у него сделанное в Японии по эксклюзивному заказу нижнее белье с ручной вышивкой, изображающей гомосексуальные отношения между сегуном и двумя самураями. Беа тогда сразу сказала своему племяннику: “Никогда не верь карликам. Они всегда преувеличивают”. Беатрис прямо как в воду глядела. Трусы миллионера полиция в конце концов обнаружила у горничной, которая всего лишь ненадолго одолжила их, чтобы показать эротическую вышивку своей подружке-парикмахерше, а та…
— Пепе, — взмолилась я. — Я с удовольствием выслушаю все твои истории о мумиях, карлике-миллионере и тетке Примитиве, но только не сейчас. Давай все-таки займемся делом Родни Вэнса. Для начала нужно выяснить, есть ли у Джейн алиби на воскресенье.
— Я всего лишь пытался объяснить, что верю в существование сыщицкой интуиции, — обиделся Тамайо. — Какая-то ты дерганая. Спешишь все время куда-то. Никуда от нас не денется твоя группа. Сидят сейчас твои творческие личности в кафе, пивко потягивают, расслабляются, вдохновляют друг друга на подвиги. Вот и ты расслабься. Мы, слава богу, в Испании, а не на американском Диком Западе. Здесь все делается спокойно, без спешки, с удовольствием. No hay prisa, понимаешь?
— Извини. Это всего лишь порыв творческого энтузиазма, — устыдилась я.
— Бог дал человеку энтузиазм, чтобы компенсировать отсутствие разума, — наставительно заметил Пепе. — Именно поэтому разумный человек никогда никуда не спешит. Испания — очень разумная страна, страна любви, хорошей кухни и сиесты. Это американцы все делают на бегу, любят на бегу, работают на бегу, даже едят на бегу. Только безмозглые янки могли изобрести фаст-фуд, все эти отвратительные гамбургеры, сосиски в тесте. Это ж надо додуматься — есть на ходу! Не удивительно, что их всех так разносит…
— Я тоже не люблю фаст-фуд, — не выдержав, перебила его я. — Пойдем, ладно? Нездоровые привычки американцев мы вполне можем обсудить по дороге.
— Вы, русские, наверное, от климата такие активные, — вздохнул Тамайо. — У вас в стране так холодно, что если вы не будете постоянно двигаться, то замерзнете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88