По словам мисс Петрович, на Матссоне была одна и та же одежда, когда он пришел и ушел. Матссон, по словам мисс Петрович, среднего роста, у него синие глаза, темно-каштановые волосы, бородка и усы; он был в очках с металлической оправой. На нем были светло-серые брюки, темно-синий летний блейзер, белая рубашка, синий или красный галстук, бежевые мокасины. Через руку у него был переброшен бежевый поплиновый плащ».Слука сделал приписку:«Как видите, нам не удалось выяснить больше того, о чем мы уже знали. Никто из свидетелей не помнил, чтобы Матссон делал или говорил что-нибудь необычное. Описание одежды, в которой он ушел из гостиницы, я дал в качестве дополнения к описанию, которое мы разослали по всей территории Венгрии. Если узнаю что-нибудь новое, тут же позвоню. Счастливого пути!Вильмош Слука»Мартин Бек еще раз прочел сообщение Слуки. Может, Ева Петрович — та девушка, которая сказала ему, как называется странный предмет одежды в чемодане Матссона.На обратной стороне резюме Слуки он написал:Светло-серые брюки.Белая рубашка.Темно-синий блеизер.Красный или синий галстук.Бежевые мокасины.Поплиновый плащ.Потом он вытащил список содержимого чемодана Матссона, который составил в Будапеште, и прочел его. После этого все сложил, положил в портфель и закрыл его.Он откинулся на спинку кресла и задремал. Он не спал, но сидел так до той минуты, когда самолет начал снижаться в слабую облачность над Копенгагеном.В аэропорту Каструп все было как всегда. Ему пришлось ждать в бесконечной очереди, прежде чем он попал в зал для транзитных пассажиров, где перед многочисленными стойками толпились люди самых разных национальностей. В баре он выпил одну бутылку «туборга», чтобы собраться с силами и запастись терпением перед трудной задачей получения багажа.Прошло уже более трех часов, когда он наконец вышел с чемоданом на открытую площадку перед зданием аэропорта. На стоянке вереницей выстроились свободные такси. Мартин Бек положил чемодан в первое из них, сел рядом с водителем и попросил отвезти его в порт Драгор.Паром, который стоял в порту и уже, очевидно, приготовился к отплытию, назывался «Дрогден» и был невероятно уродлив. Мартин Бек оставил чемодан и портфель в гардеробе и вышел на палубу поглядеть, как паром выходит из порта и направляется в сторону шведского берега.После жарких дней в Будапеште морской ветерок показался ему холодноватым, и вскоре он ушел в судовой ресторан. Паром был полон; большинство пассажиров составляли домохозяйки, которые приезжали в Драгор закупить продукты на целую неделю.Менее чем через час они уже были на противоположном берегу, и в Лимхамне он сразу взял такси и поехал в Мальмё. Водитель попался болтливый и говорил на южном диалекте, который звучал так же непонятно, как и венгерский язык. XX Такси остановилось перед управлением полиции на Давидхалторг. Мартин Бек вышел из машины, поднялся по широкой каменной лестнице и оставил чемодан в застекленной дежурке в вестибюле. Он не был здесь уже несколько лет, и его снова поразила массивная и величественная строгость здания, помпезный вестибюль и широченные коридоры. На втором этаже он остановился перед дверью, на которой было написано «Комиссар», постучал и проскользнул внутрь. Кто-то сказал, что Мартин Бек обладает умением войти в комнату, закрыть за собой дверь и одновременно снаружи постучать в нее. В общем-то, в этом была доля правды.— Мое почтение, — сказал он.В кабинете были два человека. Один стоял, прислонившись к оконной раме, и жевал зубочистку. Он был сильный и крупный. Другой, долговязый, худощавый, с зачесанными назад волосами и живыми глазами, сидел за столом. Оба были в штатском. Мужчина за столом окинул Мартина Бека критическим хмурым взглядом и сказал:— Пятнадцать минут назад я прочел в газете, что ты за границей и ведешь упорный бой с международной шайкой, занимающейся контрабандой наркотиков. А спустя несколько минут ты входишь собственной персоной и говоришь: «Мое почтение». Что это за манеры? Тебе от нас что-нибудь нужно?— Помнишь небольшую поножовщину в начале января? Некоего Матссона?— Нет. С чего бы мне его помнить?— Я это помню, — мрачно сказал мужчина, стоящий у окна.— Это Монссон, — сказал комиссар. — Он занимается… послушай, что, собственно, ты сейчас делаешь?— Ничего. Я сказал, что ухожу домой.— Вот именно, ничего не делает и говорит, что уходит домой. Так что же помнит герр коллега Монссон?— Я уже забыл.— И все-таки, не мог бы ты оказать нам такую услугу?— Только в понедельник. Теперь у меня уже закончился рабочий день.Послушай, ты что, обязательно должен так чавкать?— Я отвыкаю от курения.— Что ты помнишь об этой драке?— Ничего.— Совсем ничего?— Нет. Этим занимался Баклунд.— А что об этом думает он?— Не знаю. Он старательно расследовал это дело несколько дней. Но он был само молчание.— Значит, тебе везет, — сказал Мартину Беку мужчина за столом.— Что ты имеешь в виду?— Разговор с Баклундом — это сплошное удовольствие, — пробормотал Монссон.— Вот именно. Это наш любимчик, он пользуется огромной популярностью. Он будет здесь через каких-нибудь полчаса, так что извольте стоять по стойке смирно.— Спасибо.— Матссон — это тот, кого вы разыскиваете?— Да.— И он сейчас в Мальмё?— Думаю, что нет.— Это вовсе не развлечение, — удрученно произнес Монссон.— Что?— Эти зубочистки.— Так закури, черт возьми! Кто тебя заставляет грызть зубочистки?— Говорят, есть какие-то зубочистки с привкусом, — сказал Монссон.Каким доверительно знакомым казался Мартину Беку этот жаргон! Очевидно, кто-то испортил им день. Звонили жены, предупреждали, что остынет еда, и интересовались, есть ли на свете другие полицейские, кроме них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57