В ту самую минуту, когда дома в районе взрыва тряхнуло, как от небольшого землетрясения, постылый сенатор уже сидел в здании риксдага и пил генеральную воду. Одновременно Каменное Лицо впервые проявил человеческие эмоции; вынув изо рта сигару, он положил ее на край стола и сделал добрый глоток виски из фляги, которую носил с собой. После чего воткнул сигару на место и принял обычный вид.
Сенатор поглядел на своего телохранителя и объяснил:
– Рэй бросает курить. Поэтому не зажигает сигару.
Открылась дверь.
– А вот и министры иностранных дел и торговли, – весело объявил премьер.
Дверь снова открылась. На этот раз вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон. Премьер строго посмотрел на них. И сказал:
– Спасибо, но здесь вы не нужны.
– Вам спасибо, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Мы ищем Сепо-Мёллера.
– Эрика Мёллера. Ему тут тоже нечего делать. Спросите его людей. Все здание ими кишит. Кстати, что за грохот было слышно только что?
– Неудавшееся покушение на бронированную машину.
– Бомба?
– Что-то вроде того.
– Позаботьтесь о том, чтобы виновный был немедленно арестован.
– Дурацкое распоряжение, – сказал Гюнвальд Ларссон, когда они подходили к лифту.
– Высказывание в духе Мальма, – добавил Мартин Бек. В лифте они встретились с Херманссоном. Щеки его горели, глаза смотрели с вызовом.
– Домой? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Вот именно. До конца недели.
К кому бы из агентов Мёллера они ни обращались, все отвечали:
– Он где-то здесь поблизости. Где именно – неизвестно.
* * *
Рейнхард Гейдт так и не понял, что произошло, даже когда француз в пятницу сходил за газетами.
Он не один пребывал в неведении. Начальник ЦПУ и Стиг Мальм велели немедленно вызвать Мартина Бека и Гюнвальда Ларссона. Рённ полагал, что его миссия выполнена, и поехал к себе домой в Веллингбю, где Унда и Матс громко спорили, что полезнее: геркулес или кукурузные хлопья.
Но Эйнар Рённ был горячо любим как муж и отец, и, увидев, какой он усталый, они тотчас прекратили перепалку.
– Привет, папуля, – сказал Матс. – Ну как?
– Порядок. Только вот кепка моя пропала.
– Завтра куплю тебе новую, – пообещала Унда.
Рённ предпочитал сам покупать себе головные уборы, однако воздержался от протеста.
Все посмотрели на кровать, и он лег не разуваясь. Жена и сын вместе раздели его.
– Чуешь, какого мирового отца я тебе отхватила, – сказала Унда.
– Лучшего в мире, – подтвердил Матс.
Рённ слышал их голоса, но уснул прежде, чем собрался с силами что-либо ответить.
Он спал крепко и без сновидений.
Проснувшись на другое утро, он представил себе жаренного на древесных углях хариуса, кровяные клецки и соленую салаку. И прошел на кухню, где его ожидала каша.
Немного погодя он спустился в метро и доехал до станции Фридхемсплан на острове Кунгсхольмен.
XXII
Гюнвальд Ларссон и Мартин Бек предстали перед Понтием Пилатом через каких-нибудь полчаса после прибытия сенатора в здание риксдага.
Полицейская волна заработала снова, и на центральный узел обрушился поток донесений.
Поток слов – притом оскорбительных – обрушился и на Стига Мальма.
– Ну и ну, хорош эксперт по связи, – говорил начальник ЦПУ. – С таким же успехом я мог сидеть у себя на даче, когда все произошло. Кстати, что же все-таки произошло?
– Не знаю точно, – ответил Мальм, заметно оробев. И продолжал: – Послушай, дружище~
– Я тебе не дружище. Я верховный руководитель полицейского ведомства страны. Я требую, чтобы меня держали в курсе всего, что происходит в этом ведомстве. Понятно? Всего. А ты сейчас отвечаешь за связь. Что произошло?
– Я же сказал, что не знаю точно.
– Начальник связи, который ничего не знает, – гремел начальник ЦПУ. – Великолепно. Что ты, собственно, знаешь? Ты знаешь, когда тебе надо подтереться?
– Но ведь~
Если Мальм и вправду хотел что-то объяснить, шеф лишил его этой возможности.
– Мне непонятно, почему ни начальник охраны порядка, ни Мёллер, ни Бек, ни Ларссон, ни Пакке, или Макке, или как там его, не считают нужным явиться сюда и доложить или хотя бы позвонить~
– Да ведь коммутатор не соединяет никого, кроме твоей жены, – не без ехидства заметил Мальм.
Он немного осмелел, но до того самоуверенного Мальма, каким он сам себя видел, было еще далеко.
– Ладно, рассказывай про покушение.
– Но я правда ничего не знаю. Бек и Ларссон, кажется, уже едут сюда.
– Кажется? Эксперт по связи, который ничего не знает. Монументально. И кто же будет на этот раз бараном отпущения?
Тот же, кто всегда им бывает, подумал Мальм. Вслух он сказал:
– Фамилия нашего сотрудника не Макке, а Скакке, Бенни Скакке. И не "бараном отпущения" надо говорить, а "козлом отпущения". И слово "монументально" применяется обычно, когда говорят о каком-нибудь сооружении.
Мальм явно справился с испугом.
Начальник ЦПУ резко встал и быстро прошагал к окну, завешенному тяжелой гардиной.
– Нечего меня поправлять, – яростно произнес он. – Если я говорю "баран отпущения", значит, так положено. Если понадобятся исправления, я сам исправлю.
Сейчас полезет на стену, тоскливо подумал Мальм. Хоть бы сорвался.
В дверь постучали.
Вошли Мартин Бек и Гюнвальд Ларссон.
Мартин Бек не мог пожаловаться на рост, но рядом с Гюнвальдом Ларссоном он казался не таким уж внушительным.
Гюнвальд Ларссон одним взглядом оценил ситуацию и произнес:
– Так, очередная сцена. Не помешали? Повернулся к Мальму и спросил:
– Ты рассказал ему про бордели? Мальм кивнул:
– Говорит, нисколько не остроумно. Говорит, это что-то вроде цветомузыки.
– А ты сказал, как человек потом выглядит? Сказал про полоски?
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115