его предвыборная улыбка тоже была хоть куда, однако сенатор решил про себя, что с такой улыбкой сей деятель не прошел бы даже на пост шерифа в городе Франкфорт, штат Кентукки.
Каменное Лицо сидел неподвижно.
Сенатору надоело смотреть в окно, а премьер еще в зале для важных персон израсходовал все свои стандартные фразы и избитые любезности.
Сенатор непрерывно разминал пальцы правой руки. Из сотен тысяч рукопожатий на его счету ни одно не могло сравниться с тем, которому его подверг Гюнвальд Ларссон.
Немного спустя Гюнвальд Ларссон свернул на обочину и остановился. Кортеж проследовал мимо в безупречном порядке и размеренном темпе.
– Хотел бы я знать, для чего Мёллер собирается использовать бригаду обалдуев, – сказал он.
– Поживем, увидим, – спокойно отозвался Мартин Бек.
– Что ж, дорогой Гейдт. Поглядим теперь, как шведская свинья кусается, – продолжал Гюнвальд Ларссон, перефразируя классика.
Заведя мотор, он выжал газ и обогнал автомобильный караван.
На прямой "порш" развивал целых двести двадцать пять километров.
– Хорошая машина, – заметил Гюнвальд Ларссон. – Сколько у нас таких?
– Дюжина, – ответил Мартин Бек. – От силы.
– Для чего их используют?
– Возить на дачу начальника цепу.
– Всю дюжину? Этот подонок на двенадцати машинах ездит?
– Да нет, они предназначены для поимки угонщиков и торговцев наркотиками.
Кортеж приближался к Стокгольму, но вид кругом не стал от того отраднее. Сенатор попробовал еще посмотреть в окно машины, но затем окончательно сдался.
А чего он ждал, подумал премьер-министр, ехидно улыбаясь про себя. Лопарей в ярких одеяниях с серебряными бубенчиками? Охотников с соколом на плече, скачущих во весь опор на неоседланных оленях?
Тут он заметил, что Каменное Лицо глядит на него в упор, и тотчас принялся размышлять о предстоящих важных беседах насчет платежного баланса, нефтяного кризиса и торговых соглашений.
Премьер не знал, что в эту самую минуту новый представитель Швеции в ООН выступает в Нью-Йорке перед Генеральной Ассамблеей с заявлением, верным духу социал-демократических традиций, которые теперь уже нельзя было называть даже реформистскими.
Дескать, у евреев есть право на свою землю, и у палестинцев есть право бороться за свою землю.
И ни слова о том, что речь шла об одной и той же земле.
Кортеж остановился. Еще один "порш" с крупной надписью "ПОЛИЦИЯ" на дверцах пошел в обгон колонны. Кроме Мартина Бека и Гюнвальда Ларссона, лишь несколько человек знали, в чем дело. Черно-белая спортивная машина затормозила рядом с лимузином, Оса Турелль, сидевшая за рулем, наклонилась и открыла левую дверцу. Премьер-министр пересел к ней. Оса молча выжала газ и устремилась в город. Одновременно весь кортеж снова пришел в движение. Гости равнодушно проследили глазами за процедурой, которая заняла не больше тридцати секунд.
На северной окраине Хага столпилось особенно много демонстрантов, и на первый взгляд могло показаться, что идет потасовка с полицией. На самом деле полиция стояла спокойно, наблюдая, как демонстранты выясняют отношения с кучкой контрдемонстрантов, которые размахивали флагами США, Тайваня и режима Тхиеу.
Проезжая Северную заставу, Мартин Бек снова спросил:
– Где Эйнар?
– Вон там, за углом, на Даннемурагатан, – ответил Гюнвальд Ларссон. – Мы перекрыли улицу с обоих концов, но вообще-то полной гарантии нет. Кто-нибудь из жильцов может всполошиться.
– А что они сделают – позвонят в полицию? На том все и кончится, – заключил Мартин Бек.
* * *
Херрготт Рад продолжал стоять на своем посту, ухитряясь сохранять вполне добродушный вид, хотя он озяб и настроение было паршивое. Да, это тебе не Андерслёв и не волнистые поля Сёдерслетта~
С другой стороны улицы к нему протопал полицейский в форме. Обозрел Рада и остроумно справился:
– Ну и как дела?
– Ничего, – ответил Рад. – Рад?
– Как вы сюда попали?
– На автобусе.
– Документы есть при себе?
Рад достал удостоверение, полицейский взял его и начал медленно краснеть. Типичный представитель стокгольмской полиции. Рослый голубоглазый блондин с баками.
– Едут, – тихо заметил Рад. – Тебе, пожалуй, лучше вернуться на место.
Сержант козырнул и зашагал обратно через улицу.
* * *
В двухкомнатной квартире на Капелльгатан Рейнхард Гейдт говорил себе, что все идет как по-писаному. Он находился вместе с Леваллуа в комнате, которую они величали оперативным центром. Работали оба телевизора и вся радиоаппаратура. По всем каналам шел прямой репортаж о первом за невесть сколько лет визите видного американского государственного деятеля. Только одно беспокоило Гейдта.
– Почему не слышно полицейской волны? – спросил он.
– Потому что они не работают. Даже патрульные машины молчат.
– Может, наши приемники не в порядке?
– Исключено, – сказал Леваллуа.
Рейнхард Гейдт задумался. Очевидно, сигнал "кью" предписывал полное молчание. Но в его списке кодов этот сигнал отсутствовал. Вероятно, им пользовались чрезвычайно редко.
Леваллуа проверил все в сотый раз. Послушал на разных частотах. Покачал головой и заключил:
– Совершенно исключено. Просто они молчат.
Гейдт усмехнулся. Леваллуа вопросительно посмотрел на него.
– Прелестно, – сказал Гейдт. – Полиция пытается таким способом заморочить нам голову. Ты видел здешних полицейских?
– Не представилось случая.
– Оттого тебе и непонятно, почему я смеюсь. Только что "хрю-хрю" не говорят.
Он поглядел на экран телевизора. В эту минуту кортеж проезжал мимо большого универмага в Рутебру.
Радио подтвердило этот факт и добавило, что толпа демонстрантов растет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115