А что он говорил об этом нападении?Баклунд начинал немного раздражаться. Он перелистал несколько страниц вперед.— Йёнсон отрицает, что намеренно напал на него; он признает, что около одного часа пятнадцати минут толкнул Матссона, в результате чего тот упал и порезал себе руку бокалом, который держал в ней.— Но ведь он пырнул его ножом?— Ну да, об этом в протоколе говорится чуть раньше. Сейчас я посмотрю. Ага, вот. Матссон сообщает, что незадолго до полуночи подрался с Бенгтом Йёнсоном и во время этой драки тот пырнул его ножом, который, как полагает, он до этого видел в квартире Иёнсона. Вот видите! До полуночи! В час пятнадцать! Это разница в один час и двадцать минут! Здесь также имеется заключение врача из муниципальной больницы. По его описанию, рана поверхностная, пяти сантиметров в длину, сильно кровоточила. Края раны…Колльберг подался вперед и проницательно посмотрел на мужчину с протоколом.— Это нас не интересует. Что ты сам об этом думаешь? Ведь что-то произошло. Почему? И как?Баклунд уже не мог скрыть своего раздражения. Он снял очки и принялся лихорадочно протирать стекла.— Ну-ну, — сказал он. — Что произошло, то и произошло. Все записано здесь, в протоколе. Если я не могу как следует объяснить, что имеется в протоколе, не понимаю, как смогу объяснить все это дело. Если хотите, можете сами его прочесть, все материалы в вашем распоряжении.Он положил протокол на край стола. Мартин Бек равнодушно перелистал дело и потом посмотрел, на последних страницах этого сочинения, на фотографии, сделанные на месте происшествия. На фотографиях были кухня, гостиная и каменная лестница. Все в образцовом порядке, чистое и красивое. На лестнице было несколько маленьких пятнышек, величиной с булавочную головку. Не будь они обозначены белыми стрелками, никто бы их и не заметил. Он передал документ Колльбергу, с минуту барабанил пальцами по подлокотнику и потом спросил:— Матссона ты допрашивал здесь?— Да, в этом кабинете.— Вы, наверное, долго разговаривали.— Да, он был вынужден дать самые подробные показания.— Какое впечатление он на тебя произвел? Я имею в виду, как человек.Баклунд уже был настолько раздражен, что не мог сидеть спокойно. Он непрерывно перекладывал с места на место предметы на полированной столешнице и, наконец, вернул все в первоначальное, образцовое состояние.— Какое произвел, такое и произвел, — заявил он. — Обо всем до мельчайших подробностей сообщается в протоколе. Я уже это говорил. Кроме того, драка произошла на личной почве и Матссон, в конце концов, не хотел делать заявление. Не понимаю, что вы хотите знать.Колльберг вообще не заглянул в протокол и отодвинул его в сторону. Потом предпринял последнюю отчаянную попытку.— Мы хотим знать твое личное мнение об Альфе Матссоне.— У меня нет никакого личного мнения, — сказал Баклунд.Когда они выходили, он сидел за столом и читал протокол. Взгляд у него был упрямый и решительный.— О Боже! — воскликнул Колльберг в лифте.У Бенгта Иёнсона был одноэтажный домик с открытой верандой и палисадником. Калитка была открыта, на дорожке сидел на корточках у детского велосипеда светловолосый загорелый мужчина. Руки у него были испачканы маслом, он пытался надеть на колесо соскочившую цепь. Рядом с ним стоял мальчуган лет пяти с гаечным ключом в руке и с интересом наблюдал за тем, что он делает.Когда Колльберг и Мартин Бек вошли в открытую калитку, мужчина встал и вытер руки о штанины брюк. Ему было около тридцати, он был в клетчатой рубашке, грязных брюках цвета хаки и деревянных башмаках.— Бенгт Йёнсон? — спросил Колльберг.— Да, это я.Он недоверчиво смотрел на них.— Мы из стокгольмской криминальной полиции, — сказал Мартин Бек. — Мы пришли, чтобы попросить вас предоставить нам кое-какую информацию об одном вашем друге, Альфе Матссоне.— Друге, — покачал головой блондин. — Я бы этого не сказал. Вас интересует то, что произошло здесь зимой? Я думал, что об этом уже давно забыли и сдали дело в архив.— Да, конечно. Дело закрыто, и никто уже не будет им заниматься. Нас интересует в этой истории не ваша роль, а роль Альфа Матссона, — сказал Мартин Бек.— Я читал в газете, что он исчез, — сказал Бенгт Йёнсон. — Что он вроде бы состоял в какой-то шайке контрабандистов и ввозил сюда наркотики. Я не знал, что он употребляет наркотики.— Он не употреблял их. Он продавал их.— Тьфу! — сказал Бенгт Йёнсон. — Что вы хотите сказать? Об этих наркотиках мне ничего не известно.— Вы могли бы нам помочь, чтобы мы составили о нем более ясное представление, — сказал Мартин Бек.— Что вы хотите знать? — спросил блондин.— Все, что вы знаете об Альфе Матссоне, — объяснил Колльберг.— Мне известно немного, — сказал Йёнсон. — Я не знал о нем почти ничего, хотя был знаком с ним три года. Вплоть до этой драки я видел его всего пару раз. Я тоже журналист, и мы, как правило, встречались, когда где-нибудь делали одинаковую работу.— Вы могли бы сказать, что, собственно, произошло зимой? — спросил Мартин Бек.— Давайте присядем, — сказал Йёнсон и пошел на веранду.Мартин Бек с Колльбергом последовали за ним. На веранде стоял столик и четыре плетеных стула. Мартин Бек сел и предложил Йёнсону сигарету. Колльберг несколько секунд подозрительно смотрел на свой стул и потом осторожно сел. Стул под его весом тревожно заскрипел.— Видите ли, то, что вы нам расскажите, интересует нас только как свидетельство о характере Альфа Матссона. Что же касается той драки, ни у нас, ни у полиции Мальмё нет вообще никаких оснований еще раз копаться в этом, — сказал Мартин Бек. — Как это произошло?— Я чисто случайно столкнулся с Матссоном на улице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57