Наконец он сказал:— Ларссон!— Ну чего?— Зачем ты так делаешь?— Хочу и делаю, — ответил Ларссон.Колльберга по-прежнему одолевали разные вопросы, и после некоторого молчания он сказал:— Ты можешь представить себе, о чем он думал, ну, тот, который лишил жизни Нюмана? После убийства?— Откуда ты знаешь, что это был он?— Очень немногие из женщин умеют обращаться с таким оружием и еще меньше носят ботинки сорок пятого размера. Итак, можешь ты представить или нет?Гюнвальд Ларссон поглядел на него спокойными ясно-голубыми глазами и сказал:— Нет, не могу. Я что, ясновидец, что ли?Он поднял голову, откинул со лба белокурые волосы, прислушался и сказал:— Это что еще за шум?Где-то поблизости звучали возбужденные голоса, раздавались выкрики.Колльберг и Гюнвальд Ларссон тотчас выскочили из комнаты и бросились на крыльцо. Они увидели черно-белый полицейский мини-автобус. Возле автобуса они увидели пять молодых полицейских, которые под предводительством пожилого чина в форме гнали от крыльца кучку лиц в гражданской одежде.Полицейские образовали цепь, а предводитель грозно вздымал резиновую дубинку над своей седой, коротко остриженной макушкой.Среди гражданских они увидели несколько фоторепортеров, медсестер в белых халатах, шофера такси в форменной куртке и еще несколько человек различного пола и возраста. Плюс обычное число зевак. Некоторые из гражданских вслух выражали свое возмущение, а один из тех, кто помоложе, что-то поднял с земли.— Давай, давай, ребята, — скомандовал старшой, — довольно с ними цацкаться!В воздухе мелькнули пять белых дубинок.— Отставить! — крикнул Гюнвальд Ларссон металлическим голосом.Все замерло.Гюнвальд Ларссон шагнул вперед и осведомился:— В чем дело?— Очищаю территорию перед заграждением.Золотой кант на рукаве свидетельствовал о том, что Ларссон имеет дело с первым помощником комиссара.— А на кой черт здесь понадобилось заграждение? — рявкнул Ларссон.— Да, Хульт, — сказал и Колльберг, — вообще-то Ларссон прав. А ребят ты где набрал?— Вспомогательные силы из пятого участка, — отвечал человек с золотым кантом, машинально став по стойке «смирно». — Они здесь уже были, ну я и принял на себя командование.— Развяжись немедленно с этими идиотами, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Поставь лучше охрану на лестнице, и она помешает посторонним лицам проникнуть внутрь здания. Хотя я очень сомневаюсь, что в этом есть надобность. А остальные пусть лезут в машину и катятся в свой участок. Там они нужней.Из глубины автобуса донеслось потрескивание коротковолновою приемника, и металлический голос произнес:— Первого помощника комиссара Харальда Хульта просят соединиться с диспетчерской для установления последующей связи с комиссаром Беком.Хульт по-прежнему держал дубинку в руке и, насупясь, глядел на обоих детективов.— Ну так как? — спросил Колльберг. — Намерен ты выходить на связь или нет? Тебя, похоже, разыскивают.— Все в свое время. — отвечал Хульт. — А кстати сказать, я сегодня здесь по доброй воле.— Не убежден, что здесь требуются добровольцы, — произнес Колльберг.И был не прав.— Ерунда все это, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Во всяком случае, здесь я выяснил все, что нужно.Он тоже был не прав.Едва он сделал первые размашистые шаги в сторону своей машины, где-то щелкнул выстрел, и чей-то пронзительный, испуганный голос закричал: «Спасите!»Гюнвальд Ларссон остановился в растерянности и взглянул на свой хронометр. Было двенадцать часов десять минут.Колльберг мгновенно насторожился.Уж не этого ли он ждал все время? XXI — Так вот, по поводу Эриксона, — сказал Меландер и отодвинул от себя стопку бумаг. — Это очень долгая история. Но вам она наверняка известна, хотя бы частично.— Давай уговоримся, что нам ничего не известно, и рассказывай с самого начала, — предложил Мартин Бек.Меландер откинулся на спинку стула и начал набивать трубку.— Ладно, — сказал он. — Сначала так сначала. Оке Эриксон родился в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Он был единственным ребенком в семье токаря. В пятьдесят четвертом он кончил реальное училище, через год был призван на военную службу, а отбыв ее, поступил в полицию. Был зачислен на подготовительные курсы и одновременно вступил в Финский союз футболистов.Он раскурил трубку и выпустил над столом облачко дыма. Рённ, сидевший напротив, закашлялся демонстративно и укоризненно. Меландер не обратил на кашель Рённа ни малейшего внимания и продолжал дымить. Он говорил:— Таково краткое извлечение из ранней и сравнительно неинтересной для нас части его жизни. В пятьдесят шестом он стал участковым в округе Святой Екатерины. О пятьдесят седьмом сказать нечего. Полицейский из него, сколько можно судить, получился посредственный, не очень хороший и не очень плохой. Жалоб на него не поступало, но я также не могу припомнить, чтобы он как-нибудь отличился.— Он все время служил в одном и том же округе? — спросил Мартин Бек, который стоял у дверей, возложив руку на шкаф с документами.— Нет. — ответил Меландер. — Он сменил за первые четыре года три или четыре округа.Меланлер умолк и наморщил лоб. Потом вынул трубку изо рта и ткнул чубуком в сторону Мартина Бек.— Беру свои слова назад, — снова начал он. — Я сказал, что он никак не отличался. Я ошибся. Он отлично стрелял, побеждал на всех соревнованиях.— Верно. — подал голос Рённ. — Это даже я помню. Пистолетом он здорово владел.— Из винтовки он стрелял не хуже, — дополнил Меландер. — Когда он добровольно пошел на курсы командного состава, каникулы он всегда проводил в лагере футбольного общества.— Ты сказал, что он в первые годы сменил три или четыре округа, — сказал Мартин Бек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57