Начались столкновения караулов, причем Найманам удалось захватить у нашего караула одну пегую лошадёнку с плохоньким на ней седлом. Тогда у Найманов пошли разговоры, что-де кони у Монголов совсем тощие. Наши же, задержавшись в степи Саари-кеере, стали совещаться, как быть дальше. Тут Додай-черби внёс Чингис-хану такое предложение: «Наших-то мало. А сверх того, что мало, уже изрядно утомились. Давайте же широко развернемся и постоим в этой степи Саари-кеере, пока не войдут в тело кони. А тем временем пусть по ночам у нас, у каждой живой души, у каждого ратника, зажигается по пяти костров сразу в различных местах. Будем наводить на неприятеля страх множеством костров! Найманов-то, как слышно, много. Но для хана их, который еще никуда из дому не выходил, для хана их и малого довольно. Так мы и Найманов вгоним в пот кострами да и коней своих откормим, А как откормим коней, то сразу же обратим в бегстве их караул, разобьем его, прижмём к главному среднему полку и в этой-то суматохе ударим на них. Что скажете на это?» Чингис-хан одобрил это предложение и тотчас отдал по войску приказ зажигать костры. Тотчас армия широко развернулась по степи Саари-кеере, и каждый человек зажёг костры в пяти различных местах. Ночью, с высоты у истоков Канхархи, Найманские дозорные увидали множество огней и говорят: «Не сказывали ль нам, что Монголов мало? А костров-то у них больше, чем звёзд!» Представили они тогда к Таян-хану пегую лошаденку с плохоньким седлом и докладывают: «Монгольское войско запрудило уже всю степь Саари-кеере. Не прибывает ли их с каждым днем? Огней у них больше звёзд!»
§ 194. Таян-хан находился в Канхайском Хачир-усуне, когда пришло это донесение, Получив его, он послал сообщить своему сыну, Кучулук-хану: «Монгольские кони, как видно, плохи. Но огней у них, доносят, больше звёзд. Стало быть, Монголов-то много.

Если с Монголом сейчас нам связаться,
Просто ли будет от них отвязаться?
Если теперь же сойтись и сразиться,
Глазом ведь те не мигнут уклониться:
В щеку коли ты их острым копьем,
Черная кровь потечет с них ручьём –
С места, однако, Монгол не сойдет.
Стоит ли нам в настоящую пору
С диким Монголом в сраженье ввязаться?

[«Если мы теперь же с ними сойдёмся, то не будет ли трудно отступить? Стоит ли сейчас связываться с этими свирепыми Монголами, которые глазом не моргнут, когда их рубят в щеку; которые непоколебимы даже и тогда, когда струится их черная кровь?…»]
Известно, что кони у Монголов тощи. Давайте мы сделаем вот что: переправим свой народ на ту сторону Алтая, а сами, подтянувшись и двигаясь налегке Подсучившись.

, будем продвигать войска слева направо и завлекать их в засаду. Так, вовлекая их в мелкие стычки, мы дойдем до высот южного склона Алтая. За это время наши табуны откормятся. Тогда-то мы, изнурив таким образом Монголов и еще больше истощив их коней, тогда-то мы и ударим Плеснём.

им прямо в лицо!» Ознакомившись с этим планом, Кучулук-хан и говорит: «Ну, так и есть! Неисправим, опять за своё!

Эта баба Таян разглагольствует так из трусости. Откуда это у него появилось множество Монголов? Ведь большинство Монголов, с Чжамухой вместе, здесь, у нас!» И велел он через посла ответить отцу такой язвительной и обидной речью:

«Разве не трусости ради своей
Так разглагольствует баба Таян,
Та, что подальше ещё не ходила,
Нежели до-ветру баба брюхатая.
Дальше ещё и не хаживал он,
Нежели в поле телёнок кружоный Телячья «кружоная болезнь» или «вертячка».

».

[«Не из трусости ли прислал ты такое предложение, баба Таян, который не выходил из дому даже на расстояние отхожего места для беременной бабы; не доходил даже на расстояние бега кружоного теленка».]
Выслушав, как его обзывают бабой, Таян-хан и говорит:

«О мой могучий отважный Кучулук!
Пусть он отваги своей не покинет
В день, когда в битве сойдёмся с врагом.

Сойтись-то мы сойдемся, а вот легко ли разойдемся!» Тут вступился подчинённый Таян-хана, великий нойон Хорису-бечи, и говорит: «Твой родитель, Инанча-Билге-хан, равному врагу не показывал ни молодецкой спины ни конского тылу. Что же ты-то нынче теряешь голову перед завтрашним днём? Если б только знали, что ты такой трус, так лучше бы привезли сюда твою мать, – даром, что она женщина! Разве не управилась бы она с войском? Устарел у тебя бедняга Коксеу-Сабрах, и что за негодно управление стало у нашего войска! Разве не видно, что пробил час счастливой судьбы для Монголов? Ах ты, Торлук-хан, никчемный ты, видно, человек!» И он ударил по своему сайдаку и, показав тыл, ускакал.
§ 195. Разгневался на эти слова Таян-хан и говорит:

«Что смерть,
Что страданья,
Не все ли равно?

Итак – в бой!» И он тронулся с Хачир-усуна, прошел вниз по Тамиру, переправился через Орхон и, следуя нижним склоном Наху-гуна, подошёл к Чахирмаутам. Тут приближение Найманов заметил Чингис-ханов дозор и тотчас послал ему извещение. Чингис-хан выступил против Найманов со словами: «Ведь и вреда же бывает от многих так много; а от немногих – немного!» Наши погнали неприятельский караул. Строясь в боевой порядок, наши ратники говорили друг другу:

«Бегом пробежим хоть по терниям,
А строем построимся хоть и в озере,
Битву же пробьёмся хоть долотами!»

[«Будем биться, хотя бы пришлось пролезать по тропам через заросли дикой акации-харагана; хотя бы пришлось строиться среди озера; хотя бы пришлось наносить удары долотом».]
Сам Чингис-хан пошёл в передовом отряде, Хасару поручил главные силы центра, а Отчигину поручил тыл с заводными конями. Отойдя от Чахир-маудов, Найманы расположились по южному полугорью Наху-гуна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57