Я хочу, чтобы вы вернулись до наступления темноты. Найдете вы Селли или нет — возвращайтесь к ночи. Слышишь меня, Мина? Ты можешь поступать как хочешь — ты все равно так и сделаешь, — но я хочу, чтобы Тилья была дома к вечеру.
Мина пристально посмотрела на него с высоты своего седла. Они не очень-то ладили, поэтому она и жила отдельно в своем домике. Ферма по закону все еще принадлежала ей, а после ее смерти должна была стать маминой, но папа был фермером и поэтому вел себя так, словно был хозяином.
Не дожидаясь ответа, он обхватил Тилью за талию и посадил на Дасти. Ей показалось, будто она сидит не на лошади, а на стволе огромного поваленного дерева. Он вручил ей поводья и вывел Дасти в бушующую непогоду. Поводья Калико он привязал к саням.
— Я не пойду с вами, — сказал он. — Я больше ничего не могу сделать, у меня все еще плывет перед глазами. Удачи. И спасибо тебе, Мина.
Он похлопал Тилью по колену и пошел к дому. Анья помахала им рукой с порога кухни. Тилья помахала в ответ, дернула поводья и щелкнула языком. Дасти огромными шагами двинулся вперед. Калико сначала упиралась, но потом, после увесистого бабушкиного шлепка, понурилась и смирилась с судьбой.
Они пересекли луг и пустошь за ним. Когда они добрались до леса, Тилья оглянулась — фермы не было видно. Среди голых ветвей свистел и завывал ветер, увлекал снежинки в безумные хороводы и вдруг с силой бросал на землю, наметая сугробы и словно бы разбрасывая по лесу белые лоскутки. Никакой дороги не было, но ехать ничто не мешало — не было ни подлеска, ни нижних веток. Деревья росли тесными рядами, вырываясь в высь в борьбе за солнечный свет.
Тилья только один раз в жизни заходила глубоко в лес — прошлым летом, во время той странной прогулки с мамой к озеру. Обычно они ходили по кромке леса, собирали хворост, грибы, расставляли силки для мелкой дичи. Когда они с Миной зашли в лес, она хорошо представляла, где находится озеро, но потом поняла, как легко могла бы заблудиться. Лес казался бесконечно однообразным: невысокие холмы, одинаковые, как колонны, стволы деревьев, лишь кое-где возвышался, подобно башне, кедр-великан. Солнца, по которому можно было бы ориентироваться, не было видно, а ветер постоянно менял направление.
Когда они зашли глубоко в лес, Тилья отвязала поводья Калико от задка саней, чтобы Мина могла сама направлять лошадь. Калико не хотела отстать от Дасти здесь, в чаще леса, но и поспевать за его широким шагом ей удавалось только с трудом. Поэтому она то бежала трусцой, то переходила на неуклюжий галоп.
Тилья услышала за спиной стон Мины и повернула Дасти назад.
— Как твоя нога? — спросила она.
— Бывало и получше. Но нам уже недалеко.
— Может, ты просто укажешь мне, где озеро, а сама поедешь домой?
— Значит, ты ничего не чувствуешь? Не чувствуешь, где озеро?
— Нет.
Обычно сердитый взгляд Мины изменился, она вздохнула и посмотрела в сторону. Помолчав немного, щелкнула поводьями.
— Поехали дальше, — сказала она. — Нечего тут зря болтать.
Они продолжили путь, но то, как Мина замолчала и задумалась, напомнило Тилье прогулку с мамой. Они стояли под кроной величавого кедра и любовались на сияющую водную гладь.
— Ты что-нибудь слышишь, милая? — спросила мама. Было что-то странное в ее голосе: и тревога, и какое-то ожидание.
Тилья замерла, ожидая услышать какой-нибудь необычный звук, но слышала только шепот ветерка среди ветвей да воркование двух голубков.
— Ничего особенного, — ответила она. — А что я должна услышать?
Мама отвела глаза. Помолчав, она сказала:
— Неважно, — и улыбнулась дочери со скрытым сожалением.
Тилье казалось, что время текло и слишком медленно, и слишком быстро. Их с Миной путь был бесконечным, но в то же время каждая драгоценная минута утекала, как вода сквозь пальцы. Вокруг ничего не менялось: все тот же лес, тот же ветер, гоняющий снег и мертвые листья между серыми стволами, и та же уверенность, что они уже опоздали.
Вдруг лес изменился. Голые деревья уступили место зеленым кедрам, чьи нижние ветви касались земли и, переплетаясь, не давали пройти.
— Где-то правее должна быть тропинка, — сказала Мина.
Какое-то время они продвигались вдоль полосы кедров, пока не вышли к узкой, петляющей в зеленой чаще тропе. Дасти тропа совсем не понравилась, и он попятился, но Тилья щелкнула поводьями, и тот покорно побрел в заросли. На первом же повороте тропы сани зацепились за ветку, и Тилье пришлось спешиться и освободить их. Тропинка оказалась такая узкая, что сани едва могли проехать, так что она пошла за ними следом, как за плугом, не давая полозьям застревать на поворотах. Наконец перед ними показалось открытое небо и блеснула серо-стальная поверхность озера.
У самого выхода из чащи сани врезались в засыпанный снегом пень. Ей пришлось заставить Дасти попятиться и, пыхтя от натуги, самой передвинуть сани. Вдруг она услышала крик Мины:
— Смотри! Смотри! Вон они!
Тилья попыталась выглянуть из-за огромного крупа Дасти, но споткнулась о полоз саней и упала. Когда она поднялась, то, что видела Мина, уже исчезло. Бабушка, выпрямившись как струна, сидела на лошади и смотрела вперед. Ее морщинистое лицо сияло от радости.
— Кто бы мог подумать? — изумленно проговорила она. — Сорок лет при каждом первом снегопаде я приходила сюда петь кедрам и никогда даже краем глаза их не видела. А сейчас — целых три. Зверюшки.
Тилья стояла и смотрела на бабушку, удивляясь ее волнению. Мина стряхнула с себя оцепенение:
— Ладно, хватит стоять разинув рот. Гони сюда свою скотину, будем искать маму.
Тилья щелкнула языком, и Дасти двинулся вперед, беспечно, будто боронил поле у фермы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76