Они ничего не имеют против, если мы поем кедрам, просто считают нас чокнутыми. Но единороги — это уж слишком! Если бы я рассказала о них на Собрании, то они бы меня высмеяли, только и всего. И вообще не стали бы меня слушать. Единорогам место в сказках.
Но мы знаем, что они существуют. Я не могу рассказать тебе о них. Так же как и Грэйн. Допустим, я рассказала бы ей о наших зверюшках. Она бы вышла замуж за этого своего фермера, которого она так обожает — никогда не могла понять почему, — и, естественно, все бы ему разболтала. И постепенно каждый в Долине знал бы о том, что в Вудбурне какие-то сумасшедшие верят в единорогов, а в Нортбеке — в снежного дракона.
— Снежный дракон!
— Раз уж тебе известно о единорогах, то оттого, что ты узнаешь о драконе, хуже уже не станет. Альнор видел его только один раз — огромный сильнющий зверь. Он сворачивается кольцом вокруг горной вершины, и одно его присутствие заставляет снега закрывать проход.
— Значит, вода говорит с Альнором и он поет снегу, а дракон его слушает? А кедры говорят с мамой, она им поет, и поэтому единороги остаются в лесу.
— Да, насколько я понимаю. Никто ведь не рассказывал нам, что происходит на самом деле.
— Альнор говорит, магия уходит. У нас тоже?
— А как ты думаешь, почему я здесь в такую погоду в моем-то возрасте, да еще с больной ногой? Но что я могла сказать им? Разве они бы меня послушались? — Мина раздраженно вздохнула. — Не следовало мне все это тебе рассказывать. У тебя своих забот хватает. Когда твой дед хотел жениться на мне, я поведала ему про кедры, ячмень, пение у озера… Он был не в восторге, но смирился ради меня. То же самое сделал твой отец. Конечно, они бы не смогли помешать нам выполнять свой долг. Но если бы они узнали о единорогах, то решили бы, что мы спятили. И они бы не понимали, почему ферма должна перейти к Селли или к Анье. Ты видишь, что так лучше, хотя это причиняет тебе боль? И Грэйн… У меня каждый раз сердце сжимается, когда я думаю о ней…
— Я понимаю. Спасибо тебе, — тихо сказала Тилья. — Дождь, похоже, кончился.
Дома Тилья ничего не рассказала о своем разговоре с Талем и Миной. Мысль о том, что когда-нибудь ей придется оставить Вудбурн, по-прежнему причиняла боль, но теперь она хотя бы знала почему и могла принять это как данность.
В следующий раз, когда Тилья пришла к Мине, дверь открылась, как только она подошла. На пороге ее встретил Таль. Справившись с замешательством, она сказала:
— Привет. Что, убежал из дому?
— Пришел узнать свою судьбу.
— Сюда? Ну-ну. Полагаю, Альнору опять понадобилось повидаться с Миной. Где ваши лошади?
— Мы шли пешком. Дед-то словно железный, а я все ноги стер. Заходи тихо, Мина гадает по ложкам.
Тилья кивнула, сняла накидку и башмаки и проскользнула в кухню. Альнор сидел у печи, и его орлиный профиль был резко очерчен на фоне пламени в раскрытой топке. Мина сгорбилась над низким столиком. Обычно она берегла масло для ламп и даже в самый холодный день держала ставни открытыми, пока мрак не окутывал комнату. Но сейчас она зажгла лампу, и три деревянные ложки лежали перед ней в ярком круге света.
Тилья молча подошла поближе. Она и раньше видела, как Мина гадает по ложкам, но только два раза, и к тому же была слишком мала и не могла понять, что происходит. Один раз — когда умер дедушка и Мине нужно было решить, передавать ли ферму дочери, а второй — когда родилась Анья и, по традиции, бабушка должна была выбрать ей имя. Гаданию не придавали особого значения, и большинство жителей Долины считали его просто забавой.
Ложки лежали выпуклой стороной вверх, резными ручками от Мины, и она внимательно всматривалась в их древесину. Средняя из них носила собственное имя. Ее выстругали из того самого дерева, которое вырастила Дирна, посадив персиковую косточку Фахиля. Ложку звали Акстриг. Другие две не имели имен, но тоже были очень древними, и так как их несколько веков хранили рядом с Акстриг, впитали в себя ее магические свойства. Именную ложку нельзя купить или украсть. Тот, кто это сделал бы, не только не смог бы по ней гадать, но еще и подвергся бы ужасным бедам. Ее можно только получить по наследству или в подарок.
Гадая по ложке, нужно просто капнуть на нее немного масла, чтобы проступил рисунок древесины, и тщательно вглядеться в него, неотступно думая о том, что нужно узнать. Через некоторое время отдельные линии и вкрапления проступали более четко. Оставалось только прочесть их, как линии на руке.
Мина откинулась на стуле и глубоко вздохнула:
— Я поняла только то, что мне предстоит большое путешествие. В моем возрасте я могла бы заняться чем-нибудь получше, но так говорит ложка. И еще здесь куча каких-то странных событий, которые я не могу разобрать. Это ты, Тилья? Подними-ка лампу, чтобы я завернула эти глупые деревяшки и убрала их подальше. Да задуй же ее — у меня не так уж много масла! А теперь беги домой и приведи лошадь — нам с Альнором надо потолковать с твоими родителями. И возьми с собой болтливого мальчишку, пока он не узнал тяжесть моей затрещины!
— Хочешь, скажу, что все это значит? — спросил Таль по дороге. — Альнор собирается искать Фахиля, чтобы тот обновил магию в горах и в лесу. Я иду с ним.
— Это же было много веков назад! Фахиль еще жив?
— Так говорит вода в ручье.
— Но как же вы пройдете через лес?
— На плоту. Когда начнется паводок, течение будет очень стремительным. Помнишь про солдата, у которого была самая быстрая лошадь? Он прорвался, хоть и потерял сознание. Альнор боится, что мы тоже заснем и тогда плот может сесть на мель или застрять на повороте. Поэтому мы и пришли. Нам нужна женщина, которая управляла бы плотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76