Сидя на недосягаемых вершинах и вбирая в себя любовь солнца, он свысока смотрит на суету и быстротечность этого бренного мира, постигая всю бездонность мироздания.
Духовным выразителем этой эпохи становится Героглы. Он неспроста берет в руки дутар — именно этому музыкальному инструменту уготована участь тончайшего настройщика туркменской души. Военно-политическая стремительность Огуз хана перерастает в культурно-историческую скорость, завоевывая огромное духовное пространство мира.
Основательно вышедшие на историческую арену огузы-туркмены накопили к этому времени огромный государственно-политический опыт. Именно тогда и родилась на Востоке пословица про умение туркмен возводить государства. В считанные века они основали десятки государств на Западе и Востоке, в Египте и Индии, других странах. Большинство султанов этих государств звались орлами — по традиции, идущей от Огуз хана. Все его внуки имели собственное имя беркута: Гая-шункар, Бегдили-бяхри, Додурга-гарчгай, Овшар-лачын, Чепни-хумай, Салыр-беркут, Бюкдуз-утельги. Названия орлов — Тогрул и Чагры — носили духовные имена основателей Великого государства сельджуков Давута и Мухаммеда. В этот период духовной опорой туркмен были сказочные птицы Симург и Феникс.
Четвертый период туркменской духовности (XVII — XIX века) — это время возврата туркмен на родную землю, некогда покинутую ими. Устав от исторических передряг, они подытоживают пройденный путь, гордятся успехами, огорчаются неудачами. Природу сознания этого периода определяют «домашние» заботы, связанные, в первую очередь, с сохранением национальной самобытности.
Взяв у истории мирную передышку, туркмены сквозь сито разума просеивают исторический опыт, убеждаясь в том, что терпят поражение тогда, когда меняется их традиционный путь.
Практически не выходя из дома, не выглядывая за порог, туркмены отдаются своей жизни. Вспыльчивость сменяется умиротворенностью, решительность — вдумчивостью. На смену исторической активности приходит заметное расслабление духа. И хотя в духовном облике нации почти исчезают черты исторического творчества, дух туркмен, концентрируясь во внутренней жизни, продолжает выявлять свою несгибаемую свободолюбивую природу.
Пример тому — Мерв, Мару-Шаху-Джахан. Возникший четыре тысячи лет тому назад как центр развитой цивилизации древних туркмен, этот город на протяжении всей своей истории слыл жемчужиной Востока. В эпоху туркменских ханств, при султане Санджаре население Мерва превышало два миллиона человек. В начале XIII века Чингисхан разгромил этот город. Туркмены заново восстановили его. Спустя столетие он опять превратился в руины, пережив нашествие хромого Тамерлана. Туркмены снова воскрешают его. В 1787 году уже бухарский хан вновь сравнял Мерв с землей. Но он вырастает на прежнем месте непоколебимой национальной святыней. Есть ли еще другой город в мире, переживший столько погромов и всегда восстававший из пепла?!
История знает множество примеров удивительной стойкости духа моего народа, проявляемой в тяжелую годину. Хочу привести лишь один из них, может быть, самый драматичный…
Особой жестокостью и кровопролитием отличалась война, что прокатилась в селах Астрабада между сторонниками емудского предводителя Сайыл хана и иранского шаха Аката. Число жертв умножили туркменские женщины, убитые своими мужьями во имя спасения их чести. И все-таки добычей врага стали восемь тысяч женщин и детей. Многие из них, чтобы не быть обесчещенными и покоренными, покончили с собой. Есть ли более разительный пример несгибаемого народного духа, неукротимой национальной воли?! О, Великий Аллах, прими наши молитвы за упокой этих святых душ, пошли нам их стойкость и целомудрие!
Жестокие испытания не оставляли туркмен в ту эпоху. Безгосударственность, разрозненность народа не только били по его судьбе, но и вели к частичной амнезии исторической памяти. Редкими стали связи с родичами, волею судьбы заброшенными в иные восточные страны. В их руки и переходила историческая активность. Здесь же, на родине, израненный и разделенный на племена, народ изнемогал от бесконечной чреды лишений.
Не случайно, что именно эта эпоха породила целую когорту поэтов и мыслителей, чьими заботами из народной памяти не был вытравлен цельный облик туркмена. Духовным лидером этого периода стал Махтумкули Фраги. Выходец из народа, он стал той великой горой духа, из которой потекли в народ вдохновенные реки разума. Все последователи великого мыслителя развивали его идеи: племянник Зелили воспевал патриотизм, Сейди — героизм, Молланепес и Кемине посвятили свою лиру любви, Мятаджи — философии жизни. Именно им, тончайшим поэтам-классикам, удалось заключить в своем творчестве великую гражданскую мощь и стать глашатаями народа. Именно они поднимали его дух, призывали к национальной гордости и сплочению.
Трагическим апофеозом, терновым венцом духовной истории туркмен стал XX век. Никогда прежде не тянувшие чужой груз, туркмены — впервые за свою историю — попали в зависимость от другого государства. В молох этой зависимости угодили не только духовные основы нации, она понесла ни с чем не сравнимые человеческие жертвы. Свыше 80 тысяч туркмен погибли в Первую мировую войну 1914-1918 годов. За 900 тысяч перевалило число жертв раскулачивания в 1917-1930-х годах. В эти же годы в поисках спасения и счастья в чужих краях страну покинуло более четырех миллионов человек. Нет точной статистики пострадавших, объявленных врагами народа, расстрелянных и отправленных в ссылку по обвинению в национализме и басмачестве в 1930-1937 годы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90