Водитель не имел этой подготовки. К тому же в таком городе, как Даллас, водителю президента нужно было внимательно следить за машиной, шедшей впереди машины президента: он не знал дороги и никогда раньше не ездил по ней.
Последней линией обороны, которая должна была стать 22 ноября 1963 года решающей, была быстрота реакции каждого агента — его способность моментально реагировать на критическую ситуацию. Для оценки этой способности существуют стандартные испытания. При вспышке красного светового сигнала испытуемый нажимает тормоз, и результат появляется на шкале с отметками в десятые доли секунды. Подобного рода периодическим испытаниям подвергаются в числе прочих лиц пилоты реактивных самолетов. К сожалению, в число этих прочих лиц не входила охрана президента. Агент Клинт Хилл, к примеру, некогда не слышал об этих испытаниях, которые и сейчас, когда пишется эта книга, все еще продолжают оставаться тайной для Главного управления секретной службы. Даже для экспертов физиологические реакции человека не полностью ясны, однако известно, что его рефлексы замедляются по мере старения организма, а быстрый темп жизни может их еще более замедлить. В системе секретной службы темп этот очень напряжен, а ее традиции требовали, чтобы на постах, наиболее близких к Кеннеди, находились люди постарше. Водителю машины президента в Далласе Биллу Гриру было пятьдесят четыре года, начальнику охраны Кеннеди Рою Келлерману, который должен был занимать место рядом с Гриром, было сорок восемь. Более молодые и подвижные агенты должны были ехать впереди или, в лучшем случае, в машине, следующей за машиной президента.
По закону за любое покушение на жизнь Джона Ф. Кеннеди отвечал Дуглас Диллон. (После убийства президента США Маккинли конгресс возложил ответственность за жизнь президента на министра финансов. ) Секретная служба продолжала входить в состав этого министерства, но с течением времени стала неотделимой от личного персонала президента. Помощник президента О’Доннел использовал агентов секретной службы как посыльных. Во время посадки самолета они распределяли среди зрителей булавки для галстука с изображением торпедного катера «ПТ-109» (на котором служил во время войны Джон Кеннеди).
Предвыборная кампания вызывала у них интерес, и они с удовольствием в ней участвовали, но как агенты охраны они порой чувствовали себя обиженными. Кеннеди, как и Линкольн, отказывался жить в клетке.
— Как можно охранять этого человека! — раздраженно спросил агент у кардинала Кашинга на похоронах Патрика, сына президента.
Молодой президент был активнее Эйзенхауэра и стремился больше быть среди людей, а «участие в политической жизни и обеспечение безопасности несовместимы», как выразился однажды О’Доннел в разговоре с начальником группы агентов секретной службы Джерри Беном. Однако одна из возможностей не охранять президента заключалась в том, чтобы окружить его такой массой ненужных предосторожностей, что он взбунтуется. Супруги Кеннеди считали, что секретная служба проявляла часто излишнее рвение некстати. Сидя как-то в укромном местечке на пляже, Жаклин Кеннеди была расстроена, увидев, как катер береговой обороны с агентами с ревом обрушился на рыбака, сидевшего неподалеку в лодке. Из-за подобных бестактностей президент не был склонен считаться с мнением секретной службы. А это значило, что он мог оставить без внимания хорошие советы так же, как и плохие. Хорошо было, к примеру, что агенты забирались на широкий кузов президентского «линкольна», когда толпы угрожали выйти из-под контроля. Плохо было то, что они находились там всегда. Кеннеди надоело видеть за своей спиной агентов всякий раз, когда он оборачивался назад. 18 ноября, за четыре дня до своей смерти, находясь в Тампе (штат Флорида), он сухо попросил агента Флойда Боринга, чтобы тот убрал с задней части машины «этих шалопаев из „Айви лиг“. Но Боринг не обиделся: в тоне президента не было раздражения. Президент хорошо относился к людям из охраны, и они знали это. К сожалению, случалось, что» они порой допускали бестактность, и когда президент Кеннеди находился с визитом в Венесуэле, за охраной лично наблюдал министр юстиции. Безопасность во время этой поездки была обеспечена стопроцентная, но это не оставило потом каких-либо неприятных чувств. В Венесуэле были особые условия. Там действительно позаботились о безопасности президента. Каракас всегда был и продолжал оставаться заведомо беспокойным местом. За неделю до своего отъезда в Техас Джон Кеннеди сказал сенатору Хьюберту Хэмфри, что президента Венесуэлы Бетанкура могут пристрелить в любой момент.
Никому, однако, включая Байрона Скелтона, не приходило в голову, что сам Кеннеди подвергался куда большей опасности, чем Бетанкур, хотя многие и опасались, что ему не миновать в Далласе неприятностей. Скелтон отличался от других не беспокойством, которое он сейчас испытывал, а своим упорством. В то же время, когда Скелтон звонил в штаб-квартиру Национального комитета демократической партии в Вашингтоне, священник евангелической церкви Билли Грэхем пытался довести свои опасения до Кеннеди через их общего друга сенатора Смазерса. Настроения, царившие в Далласе, были известны. На той же неделе помощник президента Фред Холборн дважды звонил корреспонденту лондонской газеты «Санди таймс» Генри Брэндону; советуя ему принять участие в поездке Кеннеди и Техас, Холборн мотивировал свое предложение том, что там могут произойти неприятности. Таким образом, но рекомендации Целого дома Брэндон оказался 22 ноябри единственным иностранным корреспондентом в Далласе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31