Почему это не могла бы быть, например... ну, например, Грацианская?
- Или Миркотан? - подхватила Тая Таранюк.
АЛЛОЧКА ГРАЦИАНСКАЯ И ЛЮБА МИРКОТАН
Аллочка Грацианская очень хорошенькая девочка.
Да что я говорю - хорошенькая. Просто красивая. Не будем бояться этого слова. Создаёт же иногда матушка-природа такое диво. Пышные, чёрные как смоль волосы. И синие-синие глаза. И длинные мохнатые ресницы. И пухленькие розовые губки. И ровненький носик. И ослепительная белозубая улыбка. И ямочки на щеках. Ну просто не к чему придраться.
Всё красивое.
И по характеру симпатичная.
Красивые, как вы знаете, часто бывают заносчивые, капризные, самовлюблённые.
А Грацианская - ничего подобного. Добрая, воспитанная, щедрая. Всегда поделится и конфетами, и жевательной резинкой, и стерженьками для авторучки. И улыбается всем приветливо. Ни с кем не ссорится, не ругается. Если нужно, и на уроке подскажет, списать даст (она отличница). Одним словом, хорошая девочка, и всё.
Если среди хлопцев все больше всего любили Кума Цыбулю, то среди девчонок - её, Аллочку Грацианскую.
И никто не мог понять, почему Люба Миркотан вдруг так невзлюбила её. Люба на Аллочку не могла спокойно смотреть. В глазах у неё всегда была неприязнь и презрение. Иногда казалось, что Люба готова даже ударить Аллочку. Всех это очень удивляло. Девочки не раз спрашивали Любу:
- Ну почему ты её так не любишь?
- Не люблю, и всё, - цедила та сквозь зубы.
- Но почему? Она же такая хорошая девочка. Всем нравится.
- Всем нравится, а мне не нравится.
- Без причины?
- Без причины.
Девочки только плечами пожимали.
Один лишь Гришка Гонобобель поддерживал Любу:
- Чего привязались? Ну, не нравится. Подумаешь! Кому что. Хи-хи!
Ну тот вообще всех презирал, над всеми хихикал.
И если бы Люба от природы была девочкой злой, недоброжелательной. А то ведь нет. Она была доброй, приветливой со всеми. Со всеми, кроме Аллочки.
- Да она просто ревнует, - решила Люська Заречняк, - что Аллочка красивее её.
Действительно, Люба тоже была хорошенькая, но, конечно, не такая яркая, как Аллочка.
Кто его знает. Чужая душа, как говорят, потёмки, в чужую душу не влезешь.
Люба и Аллочка жили в одном дворе. Аллочка - в фасадном доме (том, что выходит на улицу), а Люба - во флигеле (том, что в глубине двора).
Может, всё-таки что-то между ними было, какая-то ссора. Впрочем, Аллочка клялась девочкам, что никогда в жизни не ссорилась с Любой, никогда не сделала ей ничего плохого, нистолечко. Несколько раз она пробовала откровенно поговорить с Любой, выяснить, как говорится, отношения. Но ничего из этого не вышло.
- Я к тебе ничего не имею, - презрительно говорила Люба, глядя Аллочке прямо в глаза. -Что ты хочешь? Чтобы я бросилась тебе на шею, как другие? Извини, мне не хочется! - И уходила.
Аллочка очень переживала из-за такого Любиного отношения, переживала искренне, девочки это видели и сочувствовали ей.
Аллочка привыкла к ласковому, нежному отношению, привыкла, что её все любят, что ею любуются. Как я уже говорил, её любили все- и родные, и близкие, и знакомые, и малознакомые. Не говоря уже о родителях, о папе и маме.
Но, наверное, никто так не проявлял своей любви, как баба Надя.
Баба Надя, или Надежда Сергеевна, жила во флигеле, там, где и Люба Миркотан. Только Люба - на третьем этаже, а Надежда Сергеевна - на первом. Когда-то она работала паспортисткой в домоуправлении, но давно уже была на пенсии. Мужа своего, Григория Ивановича, который работал бухгалтером на заводе "Транссигнал", она похоронила лет десять назад и жила одна (детей у них не было).
Аллочка знала Надежду Сергеевну с первых дней своей жизни. Собственно говоря, это Аллочка назвала её бабой Надей. Потому что Надежда Сергеевна заменила маленькой Аллочке родную бабушку. Дело в том, что одна родная Аллочкина бабушка, мамина мама, жила в Запорожье со вторым своим мужем. Вторая родная бабушка, папина мама, жила в Одессе с папиной сестрой и её детьми, то есть своими внуками. Приехать они не могли.
Родители Аллочки работали. Мама, Инна Аркадьевна, преподавала в политехникуме связи. Папа, Борис Иванович, руководил в спорткомитете. Присматривать за Аллочкой было некому.
В яслях она часто болела.
Увидев тяжёлое положение Грацианских, Надежда Сергеевна сама предложила свои услуги. Родители не знали, как её благодарить.
- Ах, Надежда Сергеевна, как мы вам обязаны! Вы наш добрый ангел-хранитель! Что бы мы без вас делали? - не раз говаривали и папа, и особенно мама.
Родители пробовали предлагать Надежде Сергеевне деньги, но та категорически отказывалась.
- Она же мне как родная! Я же её так люблю! - говорила Надежда Сергеевна, глядя на Аллочку увлажнёнными глазами.
Более добрых глаз, более доброго взгляда Аллочка не видела ни у кого. И руки у неё были добрые, мягкие, тёплые, ласковые. Аллочка и сейчас помнит лёгкое прикосновение этих рук. Особенно когда они обнимали её, прижимали к груди. Тогда Аллочка слышала, чувствовала, как бьётся бабы Надино сердце.
И пахло от бабы Нади очень приятно. Всю жизнь, как она говорила, душилась она одними духами, которые дарил ей когда-то муж и которые назывались так необычно и таинственно - "Манон". Этот особенный, нежно-пряный запах волновал Аллочку. И квартира у бабы Нади была очень уютная. Маленькая, двухкомнатная, заставленная старой мебелью, которой теперь уже ни у кого нет. Чёрный шкаф. Буфет буквой "Н", с двумя тумбочками по бокам и двумя зеркалами между ними. Клеёнчатый диван с высокой спинкой, наверху которой снова-таки было овальное зеркало. Так называемый трильяж - туалетный столик с тройным зеркалом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32