Пионеры засуетились.
Это было для нас так неожиданно, что мы с Кукурузо растерялись.
— Что, вы уже уезжаете? — вырвалось у меня.
— Уезжаем, — сказал вожатый. — Мы и так задержались. Ведь остановка на вашем острове у нас непредвиденная. Мы ночевали на берегу, на лугу возле стогов. А утром туда стадо пригнали. Девчата у нас боевые, но с крупным рогатым скотом не очень дружат. Пришлось поспешно перебазироваться. Даже позавтракать там не успели… А нам сегодня ещё до Андрушовки добраться надо. Засветло доберёмся, как вы думаете?
— А чего… На таких лодках — конечно, — уверенно сказал я. Кукурузо мрачно молчал.
К нам подошли Игорь, Валька, Сашко-штурман и другие пионеры:
— Прощайте!
— До свидания!
— Будьте здоровы!
Мы всем по очереди пожали руки. И тут Валька, протягивая руку Кукурузо, сказала:
— Ой, как жалко, что мы уже уезжаем… И не узнаем даже, как вы поймали своего браконьера. Это ж так интересно!…
Она сказала это с искренним сожалением, и я заметил, как снова покраснел Кукурузо.
— А знаете что! А вы напишите нам. Я вам оставлю адрес, а вы напишите — хорошо? — сказала Валька.
— Напишите!
— Конечно!
— Пусть напишут обязательно.
— Напишите! Напишите! — закричали отовсюду.
— Только так! — отрубил Сашко-штурман.
А Валька уже писала на листике из блокнота адрес.
— На, — сказала она, протягивая бумажку Кукурузо. — Только смотри не потеряй!
Кукурузо ничего не ответил — молча сунул адрес за пазуху. Пионеры сели в шлюпки.
— Споём им на прощание песню! — крикнула Валька. — Запевай, Сашко!
И они запели.
Мы долго стояли на берегу. Их давно уже не было видно, а песня всё ещё летела над плавнями.
Песню дружбы запевает молодёжь,
Молодёжь, молодёжь!
Эту песню не задушишь, не убьёшь,
Не убьёшь, не убьёшь!…
…А потом Кукурузо лежал в траве на поляне и молча смотрел в небо.
Я тоже лежал и смотрел. Небо — это такая штука, что смотреть на него можно часами. Смотреть и думать. Я не знаю, о чём думал Кукурузо, но я совсем не удивился, когда он вдруг вздохнул и сказал:
— Да, сейчас техника, оно вообще, конечно… будь здоров… Говорят, в пуговице — приёмник, в портсигаре — телевизор. А фотоаппарат — так тот вообще под ноготь спрятать можно.
— Что же ты хочешь — на транзисторах, на полупроводниках, — сказал я и покраснел.
Убейте меня, если я хоть понятие имею, что это такое: транзисторы, полупроводники. Да и Кукурузо, конечно, тоже. Ничего мы не знали. Ничегошеньки… А Игорь знал.
Конечно, знал, раз сам делал приёмники на этих самых транзисторах…
Кукурузо ещё раз вздохнул и вдруг проговорил:
— Эх, а здорово было бы сделать что-нибудь такое… на транзисторах. Что-нибудь особенное. Интересное и необыкновенное… Например… Например, управление коровой на расстоянии. По радио. Между рогами натянута антенна. В ухо вставлен маленький приемничек (на транзисторах, конечно)… Пасти такую корову — одно удовольствие. Сидишь себе на баштане у деда Саливона, ух и арбузы же там! Сидишь, ешь, значит, арбуз. Потом глянул на карманный телевизор, видишь — твоя Манька в колхозном просе. Вот зараза! Но ты не подымаешь паники, не вскакиваешь и не бежишь туда сломя голову. Ты спокойненько нажимаешь кнопку и в микрофон: «Манька-а! А ну назад, убоище! Га-ля-ля-ля!» И Манька, будто её кто кнутом вдоль спины, — назад. А ты продолжаешь сидеть и есть арбуз. Красотища! Скажи?
— Ещё бы! Если бы такое сделать, то вообще!…— говорю я, не находя слов от восторга.
Кукурузо сокрушённо вздыхает:
— Да разве на этом острове что-нибудь сделаешь… на транзистоpax…
Я подхватил:
— Ну да! Конечно, ты прав! И кому нужен этот дурацкий остров! Поехали домой. А? Поехали, Кукурузо!
Кукурузо сразу нахмурился, взглянул на меня исподлобья:
— Думаешь, что я слабак?! Да? Купить хочешь? Не купишь!
— Ты же сам сказал, — обиженно ответил я.
— Ничего я не сказал… Раз я решил жить на острове — всё. И не говори мне…
Воцарилось напряжённое молчание, которое бывает, когда друзь чувствуют, что между ними есть что-то неискреннее…
Наконец Кукурузо сказал:
— Ты бы лучше подумал, как мы будем Кныша задерживать.
Я удивлённо посмотрел на него.
Когда он говорил юным следопытам про задержание браконьера, всё было правильно: нельзя же было, в самом деле, рассказать им правду об острове Переэкзаменовки.
Но теперь… неужели он серьёзно?
Ты что — действительно думаешь его задерживать?
— А ты что — хочешь, чтобы этому злостному браконьеру всё так гладко сошло?
— Да ты что — сдурел? Он же нас потопит, как цуциков. Мы пикнуть не успеем.
— Потопит? А ружьё зачем? Ты думаешь, что для этого дела об зательно нужен взвод солдат? Ружьё-это, брат, не шутка. Это, брат — оружие. Огнестрельное. Бац — и будь здоров, привет! Чуешь?
— Ты что, думаешь в него стрелять? — со страхом спросил я.
— Ну вот ещё — сразу стрелять! Не стрелять, но… если… да вообще ружья кто хочешь испугается. И будет как миленький…
— Конечно, конечно, — поспешно согласился я и тут же сказал: Но, знаешь, мне сейчас домой надо. Видишь, солнце уже садится. Боюсь как бы мать не заругала.
— А я что-удерживаю? Езжай, — недовольно сказал Кукурузо. — Только завтра же будет Кныш. И… я не знаю… ты как хочешь… я могу, конечно, и сам… раз ты боишься… Пожалуйста.
— Да нет, что ты, — спохватился я, — завтра я приеду. А как же!
— Было бы хорошо, если бы под вечер и переночевать чтобы смог, — уже примирительно сказал Кукурузо. — Он ведь завтра ночью будет ставить, а рано утречком выбирать приедет.
— Трудно, конечно, с ночёвкой. Но я что-нибудь придумаю. Сбегу, в крайнем случае. Лишь бы не уснуть нечаянно.
— Полено под голову положи или репейников под рубашку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36