— Приёмник. Портативный. На транзисторах… на полупроводниках.
Это я только в футляре от фотоаппарата его собрал. Потому что другого корпуса не было. Да и удобно. Через плечо носить можно.
Вот оно что! Так это переносный маленький радиоприёмник. Как мы сразу не догадались! О том, что такие есть на свете, мы знали. Я в Киеве видел, да и у нас в сельмаге продавались когда-то, «Турист» называются.
— Хорошая штука, — опомнившись, снисходительно сказал Кукурузо. — Сколько дал?
— Что — дал?
— Ну заплатил сколько?
— Нисколько. Сам сделал.
— Что-что? — Кукурузо скривился и приставил ладонь к уху, будто недослышал.
Я хихикнул.
— Сам, говорю, сделал, — серьёзно повторил Игорь. Я ещё раз хихикнул.
— Ага, — криво усмехнулся Кукурузо. — Ну да. Я же и спрашиваю: сколько дал? У нас в сельмаге «Турист» продавался. Тридцать пять рублей. Красивый, под перламутр. Ну, а этот сколько?
— Вот чудак, не верит… Ну, как хочешь…
Из кустов вышел вожатый:
— О чём это вы, ребята, спорите?
— Да ничего, просто так…— махнул было рукой Кукурузо, но потом, глянув снизу на вожатого, неожиданно ехидно спросил: — Скажите, а у вас все пионеры такие вот… или только этот?
— А что такое?
— Да ничего… Просто он говорит, что этот приемничек сам сделал… Может, вон та девочка настоящий автомобиль сама сделала, а тот штурман — «только так» в космос летал?
— Насчёт космоса и автомобиля не скажу, а вот приёмник он действительно сам сделал. Это точно. Он у нас молодец! В радиокружке уже третий год. Академиком будет.
Вожатый говорил серьёзно, без всяких шуток. Не верить ему было невозможно. Кукурузо сразу скис и сморщился, как футбольный мяч, из которого выпустили воздух. Насмешливые огоньки в глазах погасли, концы губ опустились. Я тоже был удивлён. Мне почему-то всегда казалось, что все эти умненькие образцово-показательные ученички, которые мастерят действующие модели кораблей и самолётов, выпиливают из фанеры лобзиком разные кружевные полочки и сотворяют прочие выставочные штуки, от которых ахают учителя и родители, — все эти «гении» обязательно должны быть хилые, длинноносые и в очках. И обязательно «с приветом». Так я всегда думал. А тут перед нами стоял нормальный курносый хлопец — мускулистый, загорелый, по всему видно, физкультурник. Его скорее можно было представить на спортплощадке, среди шумной ватаги спортсменов, чем в тихой лаборатории, углублённым в перепутанные внутренности какого-нибудь радиоприёмника.
Мы молчали растерянные и сбитые с толку.
Вожатый внимательно посмотрел на нас и деланно сердито сказал:
— Что же вы, братцы, разболтались тут, а хворосту не несёте. Люди же голодные. А ну давайте быстрее!
Это сразу вывело нас из оцепенения. Мы бросились поспешно (даже слишком поспешно) собирать сухие ветки.
И через минуту уже тащили на поляну большие охапки хвороста. Особенно старался Кукурузо. Он тащил такую огромную охапку, что я боялся, как бы он себе живот не надорвал.
Голенастая девочка Валька, увидев это, восторженно вскрикнула:
— Ого-го!
И я не знаю, отчего больше был такой красный Кукурузо: то ли от напряжения, то ли от этого «ого-го». Он вообще почему-то часто посматривал на ту Вальку. Нашёл на что смотреть!
Страшило какое-то! Тощее, пучеглазое, длинноногое! Хуже Гребенючки в сто раз!
Все стояли на поляне и смотрели, как ловко Игорь разжигал костёр. Ты смотри, городской, а умеет…
Вскоре посреди поляны большой костёр уже лизал небо огненными языками.
— Ну, а чья очередь сегодня кашеварить? — спросил вожатый.
— Сашка! — воскликнула Валька.
— Сашка, Сашка! Правильно! — закричали отовсюду, и все посмотрели на штурмана.
— Твоя? — спросил вожатый.
— Только так! — сказал тот.
— Значит, нам сегодня везёт, — улыбнулся вожатый.
— Везёт! Везёт! Уху! Сашок, обязательно уху!
— Ушицу! — слились в одно десятки голосов.
— Только так, — впервые за всё время улыбнувшись, закивал головой Сашко.
Теперь, когда все стояли вместе около костра, было особенно заметно, что Сашко очень маленького роста, ниже всех. Может быть, потому он и держался так серьёзно и нахмуренно, чтоб казаться солиднее. А ещё было видно, что все его любят и если подтрунивают над этим его «только так», то совсем не обидно, а скорее ласково.
Сашко принялся готовить завтрак. Девочки, в том числе и Валька, помогали ему, чистили картошку и рыбу, которую достали из сетки, что была привязана к корме одной из шлюпок и опущена в воду. Остальные пионеры разбрелись по острову кто куда. Как-то так само собой вышло, что мы очутились рядом с Игорем. Игорь сидел на пеньке и строгал ножом палочку — видно, что-то собирался мастерить. Мы с Кукурузо сидели возле пенька на корточках, уткнувшись подбородками в колени, и задумчиво ковырялись в земле. Потом Кукурузо кашлянул и, насупившись (чтоб скрыть смущение), сказал хрипло:
— Дай посмотреть… приёмник… Можно?
Игорь сразу отложил ножик и палочку:
— А чего же… Конечно. Пожалуйста. Он открыл футляр:
— Вот настройка, это диапазоны, это громкость, — показал, где что крутить.
Кукурузо склонился над приёмником. Я тоже пригнул голову. Кукурузо оттолкнул меня локтем:
— Не дыши туда. Запотеет и испортится. Игорь улыбнулся:
— Да ничего. От этого не испортится.
Кукурузо долго крутил в руках приёмник, и мы молча слушали голоса далёких стран.
— Да-а… Ценная штука, — сказал наконец Кукурузо и добавил: — Ну, по физике у тебя, конечно, пятёрка?
— Пятёрка, — просто и без хвастовства ответил Игорь.
— А двойки ты хватал когда-нибудь? — с надеждой спросил Кукурузо. — Хотя бы по поведению, по пению, по рисованию, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36