В тот же день выяснилось, что и дед Саливон — праправнук запорожского сотника, и председатель колхоза Иван Иванович Шапка — потомок запорожцев, и учительница Галина Сидоровна казацкого роду.У нас всегда уважали стариков, но такого успеха они не имели никогда. Целыми днями старики не закрывали рта — вспоминали. Дедов и прадедов, бабушек и прабабушек… И если послушать, так все эти бабуси, как правило, были необыкновенные красавицы, а деды такие силачи, что ой-ой-ой (один быка когда-то поборол, другой подводу с картошкой поднял, третий дуб из земли выворотил). Плюгавых, квёлых, кривых, горбатых предков не было ни у кого.Разница только в том, что одни красавицы и силачи были казацкого роду, другие — мужицкого. И тут ничего не поделаешь. Предков не выбирают и не заказывают. Кузьма Барило был казацкого роду, Вася Дергач — казацкого, Гребенючка — казацкого. А мы… Особенно мы не могли пережить, что Стёпа Карафолька, староста класса, отличник и вообще положительный тип, которого нам ежедневно ставили в пример и которого мы из-за этого терпеть не могли, — Стёпа Карафолька, в ком не было ни на грош ничего казацкого, был прямой и непосредственный потомок славного запорожца. А мы… У меня ещё хоть был где-то далеко по материнской линии какой-то казак-бродяга, а у Явы — никогошеньки, одни только… гречкосеи!— Диду, неужели у нас в роду так и не было ни одного запорожца? — с надеждой допытывался Ява у своего деда Варавы.— Не… что-то не припомню.— Вот ещё! — сердито отворачивался Ява (как будто дед был виноват).— Дурень ты, — спокойно говорил дед. — Да что там твои казаки без гречкосеев стоили бы… Кто б их кормил? С голоду поумирали б… А когда земля наша бывала в беде, то не только казаки, но и гречкосеи шли её защищать. Брали косы, брали вилы и не хуже казаков били ворога.Но на Яву дедова агитация не действовала. Бормоча:«Да-а… не могли уж на бабушке из казацкого рода жениться…» — хмурый Ява уходил прочь.— И всё им новую, новую нужно! Не могли ещё немного в старой хате пожить, — сквозь зубы цедил Ява, с ненавистью глядя на новёхонький дом свой под железной крышей. — Может, и у нас на потолке что-нибудь было написано… Дед же старый: много знает, а ещё больше забыл…Ява не мог примириться. Ява страдал. Тем более, что Карафолька ходил задравши нос и только плевал сквозь зубы в нашу сторону (словами задеть боялся, потому как знал, что мы, несмотря на предка, показали бы ему где раки зимуют).И всё же его задранный нос и цирканье сквозь зубы ещё можно было бы пережить. Но он допёк нас другим. Он устроил на выгоне «Запорожскую Сечь»… Войско было набрано только из «потомков». И кошевым единогласно выбрали Карафольку.В вышитой сорочке, в широченных красных шароварах, в которых его брат танцевал когда-то в самодеятельности, нахлобучив дедовскую папаху, которая валялась до того в курятнике и была такой старой, что даже куры неслись в ней без особого удовольствия, гарцевал Карафолька перед своим войском. Водил его в походы, устраивал гульбища и казацкие удалые забавы.Мы сидели в кустах и слушали, как раздавался над выгоном лихой запорожский напев: Ой пан иль пропал — двум смертям не бывать,Гей вы, хлопцы, на коней!В жарком деле побывать, славу добывать! Мы скрежетали зубами. Мы никогда не чувствовали себя такими одинокими, оскорблёнными и несчастными. Мы, как раз мы-то, по своей удали и должны были быть кошевыми атаманами… Мы, а не примерный Карафолька. Эх, залимонить бы ему сейчас в нос его задранный!..И что бы такое ему подстроить, чем бы подковырнуть?— Слушай, Ява, — пронзило меня вдруг. — Ты помнишь «Письмо запорожцев турецкому султану»?— А? Ну и что?— Напишем им такое же письмо.— Как? Они же сами запорожцы.— Какие они к чёрту запорожцы! Разве они настоящие? Как бы не так!Самозванцы. Подумаешь, предки!.. Так и напишем: предки ваши молодцы, а вы чёрт те кто… Само письмо запорожцев у меня дома есть, в книжке «Украина смеётся». Переделаем, и будет — во!— Идём!Мы взяли у меня книжку и пошли к Яве. У него над столом как раз висела картина Репина «Запорожцы». Усевшись под картиной и глядя на то, как весело запорожцы писали письмо султану, мы начали своё. Это была каторжная работа.И вот наконец после долгих мук родилось на свет «Письмо настоящих запорожцев самозванцу лжекошевому, плюгавому отличнику Карафольке и его задрипанному войску»: Ты — шайтан дурацкий, проклятого чёрта брат и товарищ и самого Люцифера секретарь! Какой ты к чёрту рыцарь? Какой ты запорожец, да ещё и кошевой?Слюнтяй ты шепелявый! Дырка от бублика! Репей с хвоста собачьего! Латка на дранных штанах, шматок отличника недогрызеный! Твоего шелудивого войска мы не боимся, землёю и водою будем биться с тобою! Не казаком тебе называться, а в куклы с бесштанными играться! Не стоишь ты доброго слова, пусть сжуёт тебя рыжая корова! И в голове у тебя не мозги, а полова, пугало ты огородное! Вот как мы тебе выдаём, плюгавый! И за это поцелуй нас в грязные, потрескавшиеся пятки, ведь братья твои — поросятки!Ось-ось-о!
Мы написали всё это большими буквами на полуметровом куске обоев, что остались после строительства новой хаты. К обоям на толстой верёвке вместо печати прицепили сухую коровью лепёху. Вышло, на наш взгляд, очень здорово.Выделывая губами: «Трум-тум-ту-ру-рум-тум-тум-тум!» — отправились на выгон и торжественно вручили Карафольке «пергамент».Мы были уверены, что после нашего письма авторитет Карафольки падёт и загрохочет, как пустое ведро.Но в тот же день мы получили очень сдержанное и вежливое письмо-ответ: Дорогие друзья!Вы ругаетесь очень забористо, но это только потому, что вы не казацкого роду и вам обидно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49