..", "От благодарных горожан..." - колеблются на ветру черные лепты с белыми буквами.
Радиатор и кабина машины, которая везла гроб, - в цветах и зелени. Из-за кабины виден красный обелиск со звездой и два солдата-автоматчика. Тянемся, чтобы все рассмотреть, становимся на цыпочки...
Кружится голова... Закрываю на секунду глаза...
Медленно движется машина, борта кузова опущены и обтянуты красным и черным, гроб усыпан цветами... За машиной - оркестр, за ним, с приспущенными к земле знаменами - солдаты. Поблескивает оружие... За солдатами - людское половодье...
- Смотри! - сжимает мне локоть, показывает глазами Витя.
Взявшись за руки, идут Володя-монтажник и... Гриша Чаратун! Не выдержал-таки Гришка, примчался... Только на чем он добирался сюда, как успел?
Не сговариваясь, подхватываем велосипед с двух сторон и протискиваемся сквозь толпу, к ним. Поликаров кивнул нам, молча пожал руки. Гриша только взглянул на нас и отвернулся.
Володя был в рабочей спецовке, только без пояса. В рабочей одежде было много людей. Строителей среди них легко узнать по пятнам мела и цемента на одежде... Провожают в последний путь летчика. Необычного человека - героя...
- Лепя, слышь? - дернул меня Витя за полу пиджака. - Я что-то придумал... Напомнишь потом...
Мы долго шли молча... И все люди шли с застывшими в скорби лицами. А траурные мелодии, казалось, вот-вот разорвут сердце на части. Тяжело и глухо бил где-то впереди барабан.
Наконец шарканье ног прекращается. Оркестр стал слышен сильнее.
Мы были на кладбище. Стояли далековато от машины. Володя поддерживал наш велосипед, а мы с Витей взобрались на раму. И хоть много было народа, мешали смотреть кусты и деревья, мы видели почти все. Правда, не все слышали, когда начался траурный митинг.
Гриша стоял внизу, рядом с Володей.
Вот на трибуну поднялся очередной оратор - от рабочих-строителей. Этот плотный, белокурый человек показался мне знакомым. Но я не успел его хорошо рассмотреть: Хмурец толкнул вдруг велосипед и, если б не поддержал меня Поликаров, я упал бы на людей.
- Батька мой... - взволнованно прошептал Витя.
Он не захотел больше подниматься над толпой, боялся, наверное, чтоб не увидел его отец. А я полез опять. Чаратун, поколебавшись, тоже взобрался. Хочешь не хочешь, а пришлось, чтоб не упасть, вцепиться друг в друга.
- ...Израненной вышла наша земля из войны... - доносился сильный голос Хмурца-старшего. - Мы ее вылечили, выпестовали, каждую бороздку и шрам разгладили руками... Вон какие чудеса возводим там, где когда-то свистели пули, лилась кровь... Глубоко вспахала война нашу землю. Еще и сейчас находим мы в ее глубинах безымянных героев...
Хорошо говорил отец Хмурца. У меня сдавило что-то в груди, на глазах навернулись слезы. Я начал кусать губы, чтобы не расплакаться...
- Наш комбинат будет достойным памятником герою-летчику... Мы клянемся, что и в мирном труде родится еще не один герой... Потому, что земля у нас такая, потому, что иначе мы не можем... Спи спокойно, наш друг и брат, мы не забудем тебя!..
Прогремел залп... И второй, и третий... Крепко запахло порохом...
Люди шли мимо зеленых от барвинка могил к той, где еще желтели песчаные бугры. Чтоб бросить горстку земли...
И мы подошли, и мы бросили...
Только за кладбищенской оградой, когда прошли немного по солнечной, тихой улице, спало с нас какое-то оцепенение.
- Ну, друзья, куда вы теперь? У нас с Гришей мотоцикл... - обнял меня за плечи Поликаров.
Ответил Хмурец:
- Тут... в одно место надо еще заскочить...
- Скоро и я перейду на химкомбинат работать. Линию мы уже кончаем. Но вы ведь будете ко мне приезжать на стройку?
- Будем! - пообещали мы.
Распрощались...
Никто из нас тогда не мог даже и предположить, что встретимся мы с ним уже при обстоятельствах необычайных...
Ведем с Витей "Орленка" в руках, направляемся в музей.
- Эх, если бы узнать, кто был этот летчик? - вздыхает Хмурец. - Давай в "Пионерскую правду" напишем, а? И в музее расспросим, куда еще можно. Они должны знать куда...
- Об этом ты и хотел сказать... тогда?
- Ага.
Неплохо придумал Хмурец...
Мы ускорили шаг и минут через тридцать были около замка на берегу Немана. Когда-то этот замок был окружен глубоким рвом с водой, через него был перекинут подъемный мост. Сейчас мост стоит прочно, он сделан из бетона и кирпича.
Прямо под второй этаж замка вел сводчатый ход, его перекрывали железные решетчатые ворота. Была в этих воротах и небольшая дверка из металлических прутьев. Толкнули - она недовольно заскрипела...
Под сводами полумрак и холодок сквозняка, из-под наших ног лениво отбежали к выходу во двор голуби...
Двор музея небольшой. Множество голубей разгуливало по траве, сидело на стволах старинных орудий, установленных по обе стороны крыльца главного входа.
Подергали за высокую, окованную железными полосами дверь - закрыто...
В конце двора у плоского, низкого сарая подымал метлой пыль дядька в белом фартуке. Направились к нему.
- Поздновато, мальчики, ходите... Приходите завтра к одиннадцати... Ах, вам не музея смотреть? Научных работников повидать? Ишь ты... - уважительно оглядел он нас с ног до головы. - Вон в той пристройке научные работники, на втором этаже помещаются... Кончился их рабочий день. Завтра к десяти приходите...
Легко сказать - завтра. Если б мы жили здесь, а не в деревне, то могли бы и десять раз на день зайти.
Вышли, постояли на мосту - удрученные, хмурые. Неудача!..
Еще раз проходим под полукруглыми сводами, пытаемся на ходу определить, какая толщина у стен замка. Полтора метра, два?
- О, вы бы сразу сказали: так и так, хотим посмотреть двигатель самолета, мы не местные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47