Мне надо о другом доме уже думать... Находился по земле, слава богу, аж ноги гудят. Мешаю только людям...
- Стахей Иванович, ну разве можно так говорить! - пожурил старика Поликаров. - Теперь только и жить. А на земле всем места хватит. И знаете ли вы, что у нас, в Белоруссии, еще до сих пор меньше людей, чем до войны? А сколько лет прошло... Каждый четвертый погиб...
- Твоя правда, внучек, чистая правда... - дед пригорюнился.
Гриша поспешил перевести разговор на другое:
- Пошли обедать, а то нам скоро в амбар идти...
Чаратун взял под руки Володю и Стахея Ивановича. Витя вцепился в другую руку Поликарова, я - за деда.
Шеренга наша заняла чуть ли не половину улицы, и каждый, кто встречался, почтительно здоровался с нами, улыбался, уступал дорогу.
Тетка Фекла нажарила яиц, нарезала домашней колбасы, сыра. Было и масло, и малосольные, лысоватенькие огурчики, рядом с ними желтел в тарелке мед, лежала гора яблок - "житников". Посредине стояла бутылка вишневого вина и бутылка ситро.
- Откройте кто консерву, а то долбила, долбила... - пожаловалась мать Чаратуна, посмотрев на пальцы.
- Ой, зачем ты, Феклочка, так размахнулась, кто это все съест? Хоть консерву не порть... - Дед забрал у нее из рук банку, отнес на кухонный стол. Но тетка принесла ее обратно.
- Она же пробитая уже!
Тем временем Поликаров достал из-под лавки свой чемодан - оказывается, он уже заходил сюда, к Чаратуну! - вынул свою бутылку вина - длинную, с заостренным горлышком. На ней было написано не нашими буквами "Фетяска".
- Вы свою спрячьте... - Володя поставил вишневое вино на окно. Слабоватые питцы собрались...
Мы только ради приличия помедлили, залезая за стол. А дед Стахей долго топтался у стола, все вздыхал и охал: "И зачем столько шума из-за нас подымать?" Наконец уселся с краешка - пряменько, как святой, руки где-то под столом, на коленках.
Гриша держался хозяином. Поликаров сидел в красном углу, смущенно улыбался. Чаратун, порезав большими ломтями хлеб, сам откупорил вино и ситро.
- Деду, вам может щей горяченьких налить? А то все, наверное, всухомятку да всухомятку...
- Насыпь со жменю, Феклочка...
Я хмыкнул: разве можно щи насыпать?
Володя поднял руку как первоклассник:
- А мне щей можно?
Все рассмеялись.
- Ой, я вам стыдилась предлагать... Думала, городской человек, не будете наше есть... А мой сорви-голова может целый день пропадать, а про еду и не вспомнит.
Взрослые выпили по чарке вина и начали закусывать. А мы со своим напитком расправились сразу: почти по полному стакану на брата вышло. Потом на столе появились душистые, наваристые щи...
- О, а главного я вам, хлопцы, и не сообщил, - сказал Володя. - Я же в музей заходил, интересовался. На их письмо уже есть ответ: самолета с номером мотора 88833 у западной границе не было. На Дальнем Востоке летал на нем некто Тарасюк Марк Тарасович, родом из Запорожья - это где Днепрогэс... Он жив-здоров, работает сейчас на своей родине.
Я положил вилку на стол. Вот тебе и дождались!
- А варианты? На варианты ответа еще нет? - Витя спокойно работал ложкой в тарелке с медом.
- Какие варьяты? Кто - варьят? - сразу же переспросил дед Стахей.
Пришлось объяснять, что ни о каких сумасшедших речь не идет, рассказать о номере двигателя, о возможных вариантах его. И все, вспомнив находку на комбинате, начали вздыхать. Притихли...
Да, только и остается, что утешать себя - отпал один вариант номера. А сколько их всех!
Когда взрослые выпили по второй рюмке, потом по третьей, дед Стахей повеселел, оживился:
- Ну - жив буду, обязательно устрою вечеринку! Новоселье справлю... На Октябрьские... Полный дом гостей назову. Пусть посидят вместе за моими столами... Ты уж, Феклочка, меня не чурайся, поможешь подготовиться. И их матерей буду просить...
- Хорошо, деду, хорошо... Лишь бы дождаться того новоселья. Берите меда с хлебом, если огурец не по зубам...
- Спасибо, дочка. "Нахлябаўся, насярбаўся дый сказаў - даволi", как в той песне поется.
- Так это же о примаках песня! Им есть не давали...
- Во, во! А я кто, по-твоему? Примак и есть... Я же из Черного Камня пришел, из-за Немана.
Мы посмеялись.
- Вот дурная баба... - покраснела тетка Фекла.
Она поставила на стол "для запитку" кувшин молока. Я выпил стакан и поднялся из-за стола, поблагодарил. Гриша толкнул под бок Хмурца: "Кончай!"
Витя сунул в мед изогнутую хлебную корочку, зачерпнул, как ложкой, и тоже поднялся из-за стола. Золотистые нити паутиной прилепились к подбородку, янтарные капли попали на рубаху. Любит, оказывается, Хмурец мед...
Пошел с нами посмотреть, что мы делаем в амбаре, и Поликаров.
Горохов уже сидел на своем месте и прилежно скрипел пером. А может, он и вовсе не ходил домой, боялся показаться на глаза родителям? У своих подстилок сидело еще несколько мальчиков и девочек, но не работали, а занимались кто чем: хрустели яблоками, старательно сплевывали в горсти косточки вишен, читали книжки.
- А где Нестер Антонович? - спросил Гриша.
- Где-то на току, - ответил Горохов, хотя Чаратун не к нему обращался. - Там авария какая-то... А я попробовал развезти мешки - ничего не получается.
Гриша молча взял тачку Нестера, подвез к мешкам, что стояли у стены, взвалил один на тачку. К Чаратуну тут же подскочил Володя:
- Давай я! Ты только говори - куда...
Так они вдвоем и развозили. Гриша шел впереди и говорил:
- Этой брось... И этому надо будет подвезти... А у этого забрать готовый...
Весело пошла работа!
Появилась на своем мешке у выхода бабка Хмурца.
- Ты где это пропадал? Мать спрашивает: "Видела его там?" Видела, говорю, на обед ушел, как все люди... А он шел, шел и не дошел, как камень в воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47