- А я разве виноват? - крикнул вслед ему Горохов. - Отец купил путевку! Деньги уплатил! А я, может, и не хотел...
- Говори, зачем пришел, некогда с тобой тары-бары разводить, - тон у Хмурца тоже был непримиримый.
- Если хотите знать, я даже срока не добыл. Раньше приехал! - не слушая его, твердил свое Горохов.
- Скажи на милость! Совесть замучила... Геройский поступок совершил! Хмурец поставил посреди комнаты тазик, отыскал тряпки, старую метлу.
- Что тебе надо? - я тоже начал раздеваться.
И тогда Горохов сказал. Надо идти, оказывается, полоть пришкольный участок. Девятиклассники создали производственную бригаду и работают в колхозе, проходят практику. А шестиклассникам - пришкольный участок.
- Приходите! А то Вадим Никанорович пригрозил всем двойки поставить! Запустили огород...
Ушел Горохов.
Не пользуется авторитетом и уважением наш вожак. Видимо, одних пятерок для этого недостаточно. Когда голосовали за Горохова, пионервожатая немного "нажала" на класс, и руки подняли даже самые упрямые. Уж очень ей хотелось, чтобы во главе нашего отряда стоял круглый отличник, "живой пример в учебе". А сама даже не погрелась в школе, вышла замуж и уехала из деревни.
Гриша принес ведро воды, вылил в тазик и снова пошел. Мы с Витей обмели паутину по углам и начали протирать стекла, драить с песком стол, лавы. Намочили и доски пола - пусть отмокают...
...Дома моих никого не было. Из печки ничего доставать не хотелось, я съел хлеба с молоком и хотел уже идти к Хмурцу, но появился Гриша.
- У вас есть хлеб? А то нажарил целую сковороду яиц, а есть не с чем.
Я дал ему полбуханки.
- О, спасибо... Идите помогать, я и на вашу долю жарил.
Позвали Витю. Пошли, съели...
- А теперь на участок, - объявил Гриша. - Будем экономить время. А завтра вы уж без меня, пожалуйста...
Закрыли дверь на замок. Только вышли, а по улице отец Чаратуна идет, с топором. Стрельнул взглядом, как из двустволки, молча прошел мимо.
Это он так поздно на работу собрался? А может, уже обедать приходил?
На лице Гриши - красные пятна. Не легко дается ему самостоятельность!
Чтобы попасть на пришкольный участок, надо пройти немного по улице, от которой начинается дорога на химкомбинат, в город. В конце этой улицы, слева - школа.
На участке школьников совсем мало - всего несколько девочек. Петя Горохов расхаживает около них с мотыгой, указывает на что-то пальцем. Может, плохо пропололи?
Чтобы нас пронять до самых печенок, Петя вбил напротив грядок, выделенных нам, колочки, написал химическим карандашом наши фамилии.
- Сказал ботаник, чтоб и между грядок, в борозде, пололи. "Заповедников" оставлять не нужно, - подошел к нам Горохов.
"Заповедников..." Повторяет, как попка, чужие слова. А в этих бороздах в три раза больше сорняков, чем на грядках.
- Ых-хы-хы!.. - громко вздыхает Хмурец, смотрит на свои ладони. Они черные, в смоле. Мозоли, конечно, тоже не зажили.
- Если хочешь - выбирай зелье, а мы с Гришей будем на смену подсекать? - предложил я.
- Не надо мне облегчения. У вас у самих руки не лучше...
- Рукавицы надо было захватить... - вздохнул и Гриша.
Петя Горохов хихикнул, ничего не сказал, пошел к своей грядке. Замахал мотыгой...
Плохо - река далеко. А так бы нырнул, поплавал, смыл пот - и опять за работу.
А солнце жжет, радуется, что разошлись облака. Губы слипаются, пот ест глаза...
Надо было захватить не только рукавицы, но и воду. Если бы хоть глоток воды - не пить даже, во рту сполоснуть, губы смочить...
- Вон девчонки пьют... Попросим, а?
Хмурец с трудом сплевывает.
- Не будем кланяться... Это не их вода, а Горохова. Притащил целый бидончик, прикладывается каждую минуту...
- А почему бы и не попить? Эй, председатель, неси сюда! - крикнул Гриша и добавил вкрадчивым голоском: - Не надо, товарищ Хмурец, отрываться от коллектива.
Я прыснул: голос ну точь-в-точь, как у Горохова!
Петя принес бидончик. Казалось, он изнемогал под его тяжестью, весь исходил потом. Рыхлый, ничуть не загоревший толстячок, майка чуть не лопается на нем.
- Может, половину до вечера прополете? - спросил он и подал бидончик Чаратуну.
Гриша только во рту прополоскал, зато горсть воды плеснул себе в лицо. Витя пил последним, отдал бидончик не Горохову, а опять мне. Я вернул Пете бидончик, поблагодарил и сказал:
- Постараемся, товарищ командир!
Гриша и Витя взяли под козырек. Горохов покраснел и отошел от нас. Он, наверное, думал, что, если принес воду, мы полезем к нему целоваться...
Земля после вчерашнего еще мягкая, не успела подсохнуть. Хорошо, что прошел дождь! Бедные были бы наши руки...
Солнце утюжит голые спины, как горячим утюгом. Но мы не боимся обгореть, нам не впервой. А вот Горохов сначала дул себе то на одно плечо, то на другое, смачивал водою, а потом завязал рукавами за шею рубаху, прикрыл спину.
Не так устаешь от работы, как от ее однообразия. Чтобы быстрее шло время, Чаратун пересказывает "Человека-невидимку" Уэлса. Девочки все чаще останавливаются, разинув рты, прислушиваются, а Петя на них покрикивает...
К вечеру заглянул на участок Вадим Никанорович.
- Ого! Да вы молодцы!.. - похвалил он. - С вас надо брать пример.
И уже тише добавил, чтоб не подрывать авторитета председателя перед девочками, что работают они второй день, а дело продвигается туго.
Когда учитель сел на велосипед и укатил в деревню, мы поработали еще с часик, догнав до половины грядок, и пошли домой.
По улице уже лениво и важно брели коровы, заглядывали в чужие дворы и мычали: сюда или не сюда? У них, наверное, было темно в глазах, как и у нас, - целый день держали головы у земли...
Около хаты деда Стахея желтел начатый сруб - три венца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47