И назад, на грудь – два-а!.. Ра-аз – два-а…Лоб рабочего усыпали крупные капли, на щеках тёмно-грязные потёки пота…Оставил Васины руки, зажал ему нос – и как дохнёт в рот! И ещё, и ещё, и ещё… А потом надавил ладонями на грудь там, где сердце, – и раз, и второй, и третий… Послушал ухом грудь и опять – раз, раз-раз!– О, сыночек!.. – лезла ему под руки, мешала тётя Клава. Целовала Васю в лоб и щеки, протирала ему передником глаза. Лицо тёти Клавы было обляпано помидорной гущей – наводила перед этим красоту…– Да подержите её! О, господи!.. – сказал усатый рабочий.Мы схватились за неё втроём – да разве оттащишь тётю Клаву, если она упирается?А женщины на берегу суетились, охали, некоторые намеревались скатиться вниз. И тут прыгнул в овраг тот хлопец, что с волосами на щеках. Где он пропадал до сих пор?– Пустите её… Оп-па!.. – взял он Васину маму под руки, отвёл в сторону. – Всё будет хорошо, товарищ мамаша. «Скорая» сейчас будет, я дозвонился…Вася уже дышал сам. И глаза было на секунду раскрыл, но ничего не сказал, видимо, не соображал, что с ним.– Холодно… – вдруг отчётливо произнёс он.Тётя Клава вырвалась из рук того чёрного парня с бачками. Упала перед Васей на колени, сняла с себя зелёный джемпер, закутала сына.– Ну, считай, что в сорочке родился… – усатый рабочий сидел на песке возле Васи и тяжело дышал. Со лба у него капали мутные капли. – Думал, концы ему…И тут толпа на берегу заходила, зашевелилась, отступила, – фыркнула мотором машина, стукнула дверка…– Сюда, сюда! Здесь он! Быстро вы…– В этом районе были… По радио нам сказали…По обрыву сбежала тётя-врач в белом халате и белой шапочке, с чемоданчиком в руке.– Переломов нет?Мы пожали плечами. Почему-то никому не хотелось говорить.– Нет вроде… – Усач поднял Васю и полез с ним наверх.Мы карабкались следом.Васю положили на носилки и задвинули в машину через заднюю дверь. И тётя Клава полезла в машину.– Клава! Клава! – бросилась за «скорой помощью» профессорша, показывая на своё лицо.Васина мама ничего не успела услышать, так и уехала с помидорной кашицей на щеках.Люди не расходились – возбуждённо разговаривали, размахивали руками. И столько всякой всячины на нас наговорили, так перемыли косточки – уши горели, слушая их. В одном доме какие-то хулиганы перерезали провода телевизионных антенн… А при чём здесь мы? В другом доме баловались со спичками в подвале и учинили пожар… Ну, а чем мы виноваты? В третьем на первом этаже мячами высадили стёкла… Где только что ни случилось в городе, всё выложили громогласно, чтоб и мы слышали и перевоспитывались, краснели от стыда.К толпе шёл, устало дыша, Левон Иванович. На плече он держал связку длинных деревянных реек, под мышкой – коротких. Каждая рейка с вырезами на концах. Выструганы, отшлифованы – солнце отражается…
ГАЛКА НА ВЫСОТЕ Дядя Левон поставил те, что длиннее, торчком на землю, с шумом выдохнул воздух.– Что здесь за ярмарка? Может, деревья для сквера привезли? – спросил он.– Какие деревья?! – заговорили все, перебивая друг друга. И начали оглядываться, искать нас, чтоб вытолкнуть вперёд, на глаза Левона Ивановича.Но Жора шмыгнул за спины, а я вспомнил, что надо забрать под грушей портфель, и побежал туда. Серёжа отвернулся ото всех и бросал камешки в овраг, метил попасть в какую-то жестянку. Только Павлуша стоял на месте и жалостливо моргал, и горбился, как будто его гипнотизировали и собирались проглотить.Дядя Левон немного послушал людей и вдруг выронил из-под руки пучок коротких реек, стал медленно оседать. Упала и та связка, что стояла торчком.– Что с вами? Что с вами? – бросились к нему моя бабушка и профессорша. И все мы подошли ближе…– Ничего, ничего… – отстранил он их рукой, силясь вздохнуть поглубже; достал из кармана пиджака стеклянную трубочку с какими-то таблетками. Вытряхивал их на ладонь, и руки дрожали. Бросил одну или две в рот. А когда прятал трубочку, уже в нагрудный кармашек, погладил то место, где сердце.– Так скоро… Не думал, что так скоро всё это может случиться… Как же так, «артековцы»? Я же вас просил-умолял…Мы стояли всей компанией и молчали.Жора пробормотал:– Провалиться на этом месте, если мы… ещё…И тут всех опять прорвало: крик, гам, начали толкать нас в спины, гнать домой. А бабушка зажала мою руку в своей и повела, как милиционер вора или бандита.– Вот сюрприз будет родителям! Вот обрадуются! Спасибо, внучек, утешил бабушку… А каков сам, как замызгал школьный костюм! В чём ты завтра в школу пойдёшь? Если и постирать, то где высушишь? Батареи ещё холодные, не отапливается квартира… – Перевела дыхание и опять: – Из-за тебя Маринку опоздала забрать! Может, ушла сама, шатается где-то по городу… О, горе-горькое! О, несчастные родители! О, несчастная я! У людей дети как дети – сидят, уроки делают, а он всё погибель свою ищет…– Я в школе письмо и математику сделал. Осталось только стихотворение выучить, – сказал я.– На переменках царапал?! – споткнулась бабушка на ровном месте. – Дома в спокойной обстановке делаешь уроки – и такую грязь в тетрадках разводишь. Представляю, что ты там на переменке намазал! Всыплет тебе отец, ну, всыплет!..У крыльца она отдала мне ключ, подтолкнула в спину:– Бегом домой! Я сейчас приду.Я зажал ключ в кулаке, вошёл в подъезд. Но только для того, чтоб поставить под почтовые ящики портфель, – и сразу назад.Медленно шёл из-за дома дядя Левон. Еле ноги передвигал. Длинные рейки держал под мышкой, короткие – за шпагат, в руке. Мне казалось, что они клонят его чуть не до самой земли. Я подбежал, забрал те, что короче.– Что это будет, Левон Иванович?Дядя Левон шёл и ничего мне не отвечал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51