— Я отправлюсь завтра на заре, — ответил Азрубал, растерявшись. — Мы поскачем во весь опор и поспеем вовремя.
— Ну а я поеду не спеша, — сказал Махарбал, потрепав по шее коня, беспокойно перебиравшего ногами.
Он что-то еще хотел добавить. Азрубал видел, что слова готовы сорваться у него с языка, и крепче сжал кнут. Одно дерзкое слово — и он ударит его по лицу. Сын подъехал рысцой и остановился позади на почтительном расстоянии, не зная, что будет. Наконец Махарбал заговорил:
— Один мой друг обещал взять меня с собой к Ганнибалу.
Азрубал уловил радостные нотки в голосе Махарбала еще прежде, чем до него дошел смысл его слов; эти нотки предвещали злобное торжество, вызов. Он заерзал на спине коня. О чем говорит Махарбал?
— Так ты встретишься с Ганнибалом?
— Не одному же тебе встречаться с ним, — ответил Махарбал, и теперь в его голосе прозвучала открытая насмешка. Он просто смеется над тем, что Азрубал гордится своим знакомством с Ганнибалом и всем говорит об этом. Азрубал повернул лошадь, готовый принять вызов; его загорелое лицо приблизилось к врагу. Он весь напружился. Он не хлестнет Махарбала кнутом, а направит лошадь прямо на него; было слышно, как сын медленно подъезжает сзади, прикрывая тыл.
— Так, — произнес он и напряг мускулы, готовясь бросить лошадь на коня Махарбала; своей широкой грудью она ударит его в бок, отбросит в сторону, и Махарбал упадет в красную пыль. Махарбал почуял опасность. Он не успеет вовремя повернуть коня, чтобы встретить врага лицом к лицу. Если не удастся сбросить его с коня, подумал Азрубал, сын сделает это за меня. Это хорошо.
И тут только он понял, что сказал Махарбал; не тон, которым были сказаны слова, а их смысл. Итак, Махарбал отправляется в город как сторонник Ганнибала и примет участие в шествиях, которые состоятся во время праздника Танит; и, как видно, он ревностный приверженец Ганнибала, если добился обещания познакомить его с вождем. Может быть, отчасти его рвение вызвано желанием не быть опереженным Азрубалом, ну так что же из этого?
— Меня радуют твои слова, — медленно начал Азрубал. Его левая рука, сжимавшая густую гриву лошади, разжалась. — Все хорошие люди должны поддерживать Ганнибала. Все те, кто чтит землю. — Он радушно поднял руку. — Я видел, ты повел коня к источнику. Это правильно. Верю, ты никогда больше не проедешь мимо, не утолив своей жажды и жажды твоего коня и не сказав доброго слова водяному духу.
Дерзкое выражение исчезло с лица Махарбала. Он провел рукой по лицу, отвернулся и взглянул в ту сторону, где над горизонтом вырисовывались очертания города. Наконец сказал медленно:
— Мне приятно это слышать. Может быть, на этот раз я и не сказал доброго слова духу, но не премину это сделать, когда вновь приеду сюда. — Он искоса поглядел на Азрубала. — Мы с тобою не становимся моложе, Азрубал… — Он кивнул ему и повернулся, намереваясь продолжать свой путь.
Повинуясь внезапному порыву, Азрубал остановил его:
— Я вот что хочу сказать тебе, сосед! — Трудно было произнести это дружеское обращение, но теперь ему стало приятно. — А почему бы тебе не поить своих коз в источнике, если тебе это удобно?
— Конечно, почему бы мне этого не делать?.. — подхватил Махарбал, и на мгновение старая вражда вспыхнула меж ними ярким пламенем. Махарбал первый совладал с собой и продолжал шутливым тоном: — Раз никто из нас не становится моложе… — Ему тоже хотелось выказать дружелюбие. — У меня есть одышливая лошадь, невозможно брыкливая. Хорошо, если б ты взглянул на нее и посоветовал мне что-нибудь. Я пробовал пускать ей кровь, давал ей шафран и белый перец с медом…
— Охотно посмотрю, что можно сделать, — ответил Азрубал.
— Прекрасно. Так мы еще встретимся на празднестве, — сказал Махарбал и, подняв кнут в знак прощального приветствия, тронул коня. — Благодарю тебя…
— У него есть свои достоинства, — заметил Азрубал, следя вместе с сыном за верховым, который мчался, взбивая пыль между низкими каменными стенами, тянувшимися по краям дороги. Ему было немного не по себе; он боялся, как бы сын не стал осуждать его. — Помню, как-то раз — это было еще до того, как ты родился, — один его бык вырвался из клетки. Его собирались кастрировать и только завели в клетку, как она почему-то сломалась. Махарбал стоял у клетки, и бык бросился на него. Я в то время проезжал этой дорогой. Как видишь, Махарбал остался в живых. Сам я считаю, что кастрировать надо телят, тогда все ограничивается простым сдавливанием — и никакой раны. Я против такого унижения достоинства быка, когда действуют щипцами; я никогда не думал, что земля это одобряет… — И он поднял руку, словно взывая к богам.
Летний зной висел над землей в дрожащих клубах пыли на дороге и в гулко отдающемся эхо, будто звенели едва ударяемые кимвалы. Свет казался бронзовым на листьях. Азрубал почувствовал, что земля его одобряет; он почувствовал также свое стареющее тело.
4
Голуби Танит жалобно стенали. Кар-Хадашт был городом Матери. Ваал-Хаммон, и Мелькарт, и Эшмун, и Сакон, и Аршуф, и Сид, и Ариш, и Шадрафа, и Мискар, и боги в образе камней и столбов, боги в образе вод и неба — все они могли притязать на свое божественное положение; Ваал-Хаммон был могущественным, Мелькарт — спасителем; однако Танит пнэ Баал была матерью и царицей города. Имя ее произносилось первым при посвящениях и клятвах. Ее знак уберегал людей от страха; начертанный повсюду — на стелах, столбах и косяках дверей, он отвращал несчастье. Ее благословляющая длань, простертая над всем городом, ниспосылала на него покой.
В ее храме цветы обвивали колонны жаром благоухания, мерцало священное покрывало и сверкали драгоценные украшения, похищенные у драконов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97