— Да, выслушивать правду не всегда приятно, — проговорил Саша, с трудом сдерживая клокочущее раз-дражение. — А что касается поездки с вами, то мне действительно не следовало делать этого.Геолог окинул его ненавидящим взглядом и, ни слова не говоря, начал бросать на плот свои вещи.Больше они не сказали друг другу ни слова. Молча отчалили от берега. Молча проводили глазами пегматитовую жилу. Молча проплыли мимо темного входа в пещеру.Так прошел день, другой, кончался и третий, а они по-прежнему не говорили ни слова и, не глядя друг на друга, думали каждый о своем, К вечеру погода начала меняться. Солнце скрылось. Поднялся резкий ветер. По воде побежала колючая рябь. Холодные брызги все больше и больше хлестали угрюмых путешественников, словно желая усилить их мрачные думы.Саша взялся за шест: — Причаливать, что ли?Петр Ильич зевнул, посмотрел на реку, потом на небо и, наконец, решительно махнул рукой: — Не стоит! До ночи будем на месте.Саша налег на шест. Плот пошел быстрее. На душе мальчика стало спокойнее. Но вскоре он услышал ворчливый голос геолога: — Не гони так быстро! Видишь, вода накатывает. Саша не ответил. Он перебросил назад несколько мешков, столкнул в воду намокшую хвою и снова взялся за шест. Ему надоело трехдневное безделье. Но не успел он опустить шест в воду, как его опять остановил голос Петра Ильича: — Куда?! Посмотри на берег!Саша поднял глаза, и шест выпал у него из рукя прямо перед ним, на высоком зеленом мыске, трепетал на ветру знакомый красный флаг, а за ним словно в сомкнутом строю, стояли четыре громадные пихты.— Так это… наш лагерь?..— А ты и не узнал?Геолог громко рассмеялся. А сердце Саши сжалось в тревожном предчувствии. Ни звука не доносилось из лагеря. Палатки и бревенчатая избушка казались вымершими.Саша схватил шест и повернул плот к устью Лагерной. Вскоре он мягко уперся в зеленый берег.Петр Ильич прыгнул на землю и крикнул. Прошло несколько секунд. Для Саши они тянулись бесконечно. Но вот полог ближней палатки откинулся, и из нее показалось худое небритое лицо летчика.— Вернулись! — воскликнул он радостным голосом и бросился к причалившему плоту.— Здравствуйте, Алексей Михайлович! — сказал геолог, протягивая ему руку.— Здравствуйте, здравствуйте, мои ненаглядные! — весело повторял летчик, суетливо обнимая Петра Ильича и Сашу, — Наконец-то! А я тут чуть с ума не сошел от одиночества. Ну, а вы как? Целехоньки? А духи? Видели вы их? — сыпал он вопросами, радостно поглядывая то на Петра Ильича, то на Сашу.Петр Ильич едва успевал отвечать на вопросы. А. Саша усердно выбрасывал на берег вещи и молчал. Ему было стыдно перед Алексеем Михайловичем за их бесславное возвращение, и он с досадой слушал, как — Петр Ильич расписывает их. многочисленные приключения. Но летчик был доволен, — Ну и чудеса! Чудеса, да и только! — то и дело повторял он, слушая удивительный рассказ геолога. — А у мен я здесь ничего-то интересного. Сижу и отсчитываю дни. Шутка ли?.. Одиннадцать суток наедине с тайгой! Да, признаться, я вас и сегодня еще на ждал…— Мы. и не возвратились бы еще, — сказал Петр Ильич, — если бы не одно обстоятельство. Понимаете..— Идем мы с Сашей под вечер по маленькой речке, и вдруг — выстрел! Ну, думаю, это уже не духи. Духов-то мы не боялись. А вот люди в тайге… Кто их знает, кто они такие?.. Может быть, шайка какая-нибудь…— Выстрелы, говорите? — переспросил Алексей Михайлович почему-то нахмурившись.— Да. Представьте себе! Узкое пустынное ущелье, и адруг: бах!.. Ну я, конечно, принял решение немедленно возвращаться. А вот он, — Петр Ильич кивнул на Сашу, — на дыбы! Как вам это нравится?Алексей Михайлович помолчал, а затем проговорил медленно, не глядя на геолога: — Как мне это нравится?.. Мне это не совсем нравится. Выстрелы в тайге могут означать просьбу о помощи.— Вы что же, считаете…— Я ничего не считаю, но на вашем месте попытался бы выясниггь, в чем дело.На лице геолога появилось непритворное удивление.— Так ведь… Так ведь нас было всего двое. А если бы это оказались какие— нибудь бандиты?..Алексей Михайлович усмехнулся: — Канне здесь бандиты! — И вдруг опросил: — Вы на войне не были?— Нет. Мне же всего двадцать пять лет…— Двадцать пять… — Летчик неторопливо закурил и, медленно пуская кольца дыма, проговорил: — В двадцать пять лет на моем счету было уже семь сбитых вражеских самолетов и четыре ранения.— Так это было другое время… — несмело возразил ему Петр Ильич.— Да… Это было другое время, — жестко ответил летчик и, отвернувшись от Петра Ильича, стал помо-гать Саше разгружать плот.Прошло два дня. Не находя себе дела, Саша с утра до вечера слонялся по лагерю или спускался к реке и подолгу смотрел в ту сторону, откуда должен был показаться плот Андрея Ивановича. Но река была пустынной.Саша прилег на траву и, положив голову на слей женные руки, стал смотреть на суетливых муравьев, быстро снующих в стеблях травы. На душе его было сумрачно. Ссора с Петром Ильичей, чувство стыда за их трусливое бегство, тревога за товарищей и мысль о том, что Наташа сейчас где-то вдвоем с Валерием, приводили его в такое состояние, что он готов был кри-. чать. А кругом стояла тоскливая тишина…Саша вскочил с места и опять принялся мерить ша-гами зеленый мысок. Но это не помогало. Все кругом снова и снова напоминало ему о Наташе, И красный, (вылинявший на солнце флаг. И маленький мостик через Лагерную. И небольшой уступчик на берегу, где они сидели все вместе в последний вечер перед плаванием.Наташа… Она неотступно стояла перед его глазами. Он видел ее улыбку. Слышал ее голос. Но все это тонуло в мутной горечи. Ради нее он готов был на все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130