Стоящая рядом с ним Лиля спросила:
- Как вас зовут? - Ее слова, адресованные Марен, были произнесены
вежливо, взвешенно, даже доброжелательно. Это поразило Ларса, и он
обернулся посмотреть на девушку.
О людях всегда можно узнать много нового. Лиля совершенно потрясла
его: в этот критический момент, когда им в лицо смотрела крохотная смерть,
Лиля Топчева превратилась в зрелую даму, имеющую все необходимые манеры.
Как будто она вошла на вечеринку, где присутствовали самые модные
мошенники. Она возвысилась и полностью соответствовала ситуации, и ему
показалось, что это было доказательством качества, сущности и смысла
самого рода человеческого. Никто не мог бы снова убедить Ларса, что
человеческое существо - это просто прямоходящее животное, носящее с собой
носовой платок и умеющее отличить четверг от пятницы, да берите любой
критерий... Даже определение Старого Орвилла, украденное из Шекспира,
получило свой истинный смысл как оскорбительное и циническое пустословие.
Какое чувство, подумал Ларс. Не только любить эту девушку, но и
восхищаться ею!
- Я Марен Фейн, - спокойно ответила Марен, но на нее это не -
произвело никакого впечатления.
Лиля с надеждой протянула руку, очевидно, в знак дружбы.
- Я очень рада, - начала она, - и я думаю, что мы могли бы...
Подняв крохотный пистолет, Марен выстрелила.
Хорошо смазанный, но в то же время ослепительно блестящий пистолет
выстрелил тем, что когда-то, на начальной стадии технического развития,
было известно как разрывная пуля "дум-дум".
Но патрон эволюционировал с течением времени. Он и теперь обладал
одним существенным свойством: взрыв при соприкосновении с целью. Но
вдобавок он делал еще кос-что. Его кусочки продолжали детонировать,
производя бесконечный поток осколков, который рассеивался вокруг тела
жертвы и задевал все вокруг него.
Ларс упал, скорее всего инстинктивно, отвернулся и скорчился;
животное в нем свернулось в позе эмбриона - колени подтянуты, голова
завернута вовнутрь. Он обхватил себя руками, зная, что он ничем не может
помочь Лиле. Все было кончено, кончено навсегда. Столетия могут
проноситься как капли воды в реке Времени, бесконечно. Но Лиля Топчева
никогда больше не появится в череде судеб людских. Ларс думал о себе как о
какой-то логической машине, построенной для холодного расчета и анализа,
невзирая на окружающие условия: я не придумывал это оружие. Оно появилось
задолго до меня. Этот старинный, древний монстр. Это все наследственное
зло, принесенное сюда из прошлого, доставленное к порогу моей жизни и
направленное, брошенное на уничтожение всего, что я люблю, в чем я
нуждаюсь и что хочу защитить. Все стерто всего лишь нажатием на
металлический курок, который настолько мал, что его можно просто
проглотить, уничтожить в попытке прекратить его существование из-за
простой жадности - жадности жизни к жизни.
Но ничто нс сможет уничтожить его сейчас.
Он закрыл глаза и остался на месте. Его совершенно не заботило, что
Марен может снова выстрелить, на этот раз в него. Если он что-то и
чувствовал, то лишь желание, жажду - чтобы Марен выстрелила в него.
Он открыл глаза.
Никакого вверх бегущего эскалатора. Никакой посадочной площадки на
крыше. Никакой Марен Фейн, никакого крохотного итальянского пистолета. Не
было рядом растерзанной только что - словно оружие было злобным животным -
плоти, останков, липких, расчлененных, еще содрогающихся. Он увидел себя -
но не мог понять, почему - на городской улице, и даже не нью-йоркской. Он
почувствовал перемену температуры, состава воздуха. Здесь были отдаленные
горы с покрытыми снегом вершинами. Он почувствовал холод и задрожал.
Огляделся. Услышал автомобильные гудки.
Его ноги, его стопы болели. Он чувствовал страшную жажду.
Впереди, около автономного аптечного киоска, он увидел таксофон. Все
тело ныло, онемело и похрустывало от усталости и боли.
В таксофоне он взял справочник и посмотрел на обложку.
Сиэттл, штат Вашингтон.
А время, подумал он. Как давно это было? Час назад? Месяцы? Годы? Он
надеялся, что это длилось как можно дольше. Фуга, продолжавшаяся
бесконечно. И теперь он был старым, старым и разбитым, унесенным ветром,
отброшенным в прошлое. Этот побег не должен никогда заканчиваться, даже
сейчас. В его уме вдруг, непостижимо как, зазвучал голос доктора Тодта, с
помощью какой-то парапсихологической власти, данной ему. Тот голос,
который во время полета из Исландии бубнил, бормотал сам себе: слова были
неразличимы. И все же их ужасающая музыка. Будто доктор Тодт напевал сам
себе старую балладу поражения. "Und die Hunde schnurren an den alten
Mann". И вдруг голос Тодта зазвучал по-английски. "И собаки рычат", -
сказал доктор Тодт в голове Ларса, - "на старого человека".
Опустив монетку в щель автомата, Ларс набрал номер Ассоциации
Ланфермана в Сан-Франциско.
- Соедините меня с Питом Фрейдом.
- Мистер Фрейд, - радостно ответил оператор, - уехал в командировку.
С ним невозможно связаться, мистер Ларс.
- Могу ли я в таком случае переговорить с Джеком Ланферманом?
- Мистер Ланферман тоже. Я думаю, вам-то можно сказать, мистер Ларс.
Они оба в Фестанг-Вашингтоне. Уехали вчера. Возможно, вы сможете связаться
с ними там.
- Ясно, - сказал Ларс. - Спасибо, теперь я знаю. - И повесил трубку.
Затем он позвонил генералу Нитцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68