"Свобода совести", на которую ты ссылаешься, есть также и свобода не принимать чуждых тебе взглядов. Понятно? Ну же, дорогая, будь умницей, пораскинь мозгами.
Ей было двадцать. Ему - сорок два. А внутри он ощущал себя на все шестьдесят.
Держа ее ладони в своих, он видел себя старым немощным бараном, существом хилым, ветхим, отжившим… И внутренне съежился, представив себя со стороны именно таким - бессильным маразматиком. Но он все же продолжал свою речь:
- Они верили в своего добренького Господа без малого две тысячи лет. Но теперь мы знаем, что они заблуждались. Господь существует, но он… Да что мне тебе объяснять, ты сама знаешь. Даром что была еще ребенком во время войны, но ты не могла не запомнить мили и мили золы - все, что осталось от бесчисленных погибших… Невообразимо, как ты можешь - в здравом уме и твердой памяти, не кривя душой, не поступаясь ни разумом, ни моральными принципами, - принимать учение, которое учит, что добро сыграло решающую роль во всем происшедшем! Тебе понятен ход моих мыслей?
Лурин не вырывала своих рук из его рук. Но сидела, как каменная. Если бы не тепло ладоней, он бы решил, что держит покойника - до того она была неподвижна, зажата. Наконец ее неестественная, покойничья окаменелость вызвала в нем невольную брезгливость - и он отпустил ее руки.
Она сразу же занялась недопитой чашкой кофе. Внешне ее движения были исполнены покоя.
- Что я вам скажу, - произнесла Лурин ровным голосом, - никто из нас не сомневается, что председатель Комитета по разработке новых видов энергии Карлтон Люфтойфель действительно существовал. Но он был человек. Просто человек. Никакой не Бог.
- Это была лишь оболочка человека, видимость человека, - сказал отец Хэнди. - Сотворенная Господом. По образу и подобию Его, если использовать вашу христианскую терминологию.
Она молчала. Ей было нечего возразить.
- Дорогая моя, - сказал отец Хэнди, - верить в устарелые догматы Ветхой Церкви - значит бежать от правды. Бежать от настоящего. Это мы, наша церковь пытаемся жить в настоящем, в этом мире, смело взирать в лицо происходящему и бесстрашно оценивать происшедшее. Мы честны перед собой. Да, говорим мы, все живое находится в руце безжалостного, злобного божества, которое не успокоится, пока не сотрет нас с лица Земли: одного за другим, одного за другим - или всех скопом. Но чтоб никого не осталось! Было бы славно верить в Бога смерти, но, увы, увы…
- А может, Бог смерти и существует! - вдруг перебила его Лурин.
- Это кто же? Плутон? - рассмеялся отец Хэнди.
А ну как Господь разрешит нас от мук? - спросила она твердым голосом. - Я попробую найти такого Бога в христианской церкви. Как бы то ни было… - Она быстро стрельнула глазами в сторону священника - такая маленькая, решительная и миловидная - и заранее покраснела, прежде чем произнести то, что произнесла: - Не желаю я обожествлять психопата и бывшего высокопоставленного чиновника. Это то, что я называю неразумием. Это… -Лурин взмахнула руками, ища нужное слово. Потом закончила тихо, будто саму себя пыталась убедить: - Это неверно.
- Однако Он живет, - сказал отец Хэнди, - и это факт.
Она подняла на него растерянные и полные грусти глаза.
- Как ты знаешь, - продолжил священник, - мы намерены поместить на фреске в церкви Его портрет. И для этого посылаем иконописца, талантливого художника, дабы он нашел Его. В нашем распоряжении есть карты… Да, можешь назвать это крайне прагматичным подходом в делах религиозных. Абернати так и заявил мне однажды. Но скажи мне пожалуйста, что он прославляет? Ничто, фук! Докажи мне обратное!
Отец Хэнди с силой ударил кулаком по столу.
- Ну, - нисколько не оробев, ответила Лурин, - может, все это…
- Прелюдия? Прелюдия к истинной жизни, которая грядет? Да ты сама-то всерьез веришь этому? Послушай, голубушка, апостол Павел верил, что Христос вернется на Землю еще при его жизни, что "царство Божье" на Земле наступит уже при нем - то есть в первом веке нашей эры. И оно что, наступило ?
- Нет, - выдохнула девушка.
Все, что ни писал, ни говорил и ни думал апостол Павел, - все зиждилось на заблуждении. А вот мы строим свою веру на фактах. Нам достоверно известно, что Карлтон Люфтойфель представлял на Земле Господа -и явил нам истинную сущность Бога, которая оказалась ужасной, мерзкой. Тому свидетельство во всем, что тебя окружает, - в каждой горсти праха, в каждой развалине. Четырнадцать лет своей жизни ты наблюдаешь проявления черной натуры Господа. Кругом только мерзость, мерзость и мерзость! Был бы у нас тут хоть один психиатр, он бы тебе открыл глаза, он бы сказал, чем ты занимаешься. То, что ты делаешь, называется бегством от реальности!
Отец Хэнди замолчал, обессиленный своей речью.
- А спать ей приходится - с Сэндзом! - ввернула Или.
Ответом ей было молчание. Ведь то, что она сказала, - тоже голый факт. Факт - это существенность, ее словом не отодвинешь, не скроешь. Факт можно опровергнуть только большим фактом. Ни Лурин Рей, ни Ветхая Церковь таким фактом не обладают. У них лишь набор красивых слов, вроде "вечеря любви", "всепрощение", "милость", "вечное спасение".
Отец Хэнди веско сказал:
- После того как человек пережил оружие массового уничтожения, глобальную рассредоточенную бомбу и прочие прелести, он более не может доверять просто словам и жить одними словами. Понятно?
Лурин кивнула. Выглядела она потерянной, смущенной и очень несчастной.
Глава 3
Во время войны было произведено изрядное число различных наркотических веществ поражающего действия. Во всеобщем послевоенном хаосе кто-то где-то отыскивал остатки этой дряни. Питер Сэндз проявлял живой интерес к подобным наркотическим веществам, потому что они - или хотя бы некоторые из них -обладали кое-какими достоинствами, даром что создавались как оружие против врага:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12