Сев за руль, Ферессон раскурил сигарету и вставил ее между трясущимися губами девушки.— Спасибо, — едва слышно поблагодарила она. — Аллен, как нам теперь жить, что делать?Ферессон ласково смахнул потемневшую пыль с волос девушки.— Поедем и покажем ему оригиналы. Вид новых предметов обычно стимулирует их. Бог даст, и ваш оживет.— Он не просто болен, — пришло в голову Шарлоте. — Он умер, Аллен. Верь мне, я точно знаю!— Да брось ты, не так уж он и стар, еще оклемается, — запротестовал было Унтермейер, но все они уже понимали: конец неизбежен.— Он размножается? — спросил Доус.Шарлота опустила глаза.— Если бы он только мог… Я сама осматривала яйца По всему видно, что некоторые разбиты изнутри, но ни один детеныш не выжил… — и она запнулась.Ферессон завел мотор и с силой хлопнул дверцей. Дверца закрылась неплотно. Видимо, металл покоробился и потерял форму.Ерунда, пустяк, незначительный дефект при дублировании, но по спине Ферессона побежал ручеек холодного пота.Даже его сияющий лаком, роскошный «бьюик» оказался «пудингом». Значит, и Билтонг в Питсбургском поселении износился.Раньше или позже то, что случилось в Чикаго, произойдет повсюду. * * * Вокруг парка рядами выстроились автомобили, немые и неподвижные.С трудом найдя место для стоянки, Ферессон заглушил мотор и сунул ключи в карман.— Может, останешься в машине? — обратился он к Шарлоте.— Не волнуйся, я не пропаду. — Она улыбнулась уголками рта.Подбирая одежду для Шарлоты, Ферессон потратил немало времени. Сейчас на ней были мужская спортивная сорочка и широкие брюки из рассыпающегося магазина готового платья. Поначалу Ферессон проехал мимо, но, заметив на тротуаре роющихся в товарах людей, решил: найденная здесь одежда на два-три дня сгодится. И действительно, в дальнем углу он обнаружил кипу мужских рубашек из грубого полотна и дамских брюк. Ткань казалась прочной, и сколько ни вертел Ферессон одежду в руках, дефектов не обнаружил.Что это — свежие копии? Или, хоть это и маловероятно, оригиналы, используемые владельцем магазина для копирования?Это скоро выяснится.Во все еще торгующей обувной лавке Ферессон приобрел пару домашних туфель на низком каблуке. Довершил наряд девушки его собственный пояс.Найденный в магазине рассыпался, когда он застегивал на Шарлоте пряжку.Со стальной коробкой в руках первым из машины вылез Унтермейер и направился в центр парка. За ним последовали остальные. Вскоре они оказались среди угрюмо молчащих людей. Казалось, в парке собралась добрая половина жителей поселения, и у каждого нашлось что-нибудь для копирования: заботливо хранимые веками оригиналы или копии с минимальными несоответствиями. Безумная надежда и страх превратили лица людей в застывшие маски.— Смотрите, вон там, в рощице, — воскликнул слегка отставший Доус, — мертвые яйца.Среди разбросанных кусков скорлупы на краю парка валялись серо-коричневые шары размером с баскетбольный мяч.Унтермейер поддел ногой ближайшее яйцо. Оно с хрустом развалилось, пустое и хрупкое.— Какая-то зверюга высосала, — определил он. — Так-то вот, допрыгались, скоро и занавес опустят. Думаю, сегодня к вечеру собаки доберутся сюда, а он до того опустился, что даже собственные яйца защитить не может.В толпе нарастало возбуждение. Повсюду, куда ни глянь — налитые кровью глаза, перекошенные злобой лица, сжимающие домашнюю утварь руки, побелевшие костяшки пальцев. Люди стояли так уже давно, ожидание тяготило их.— А это еще что такое? — Унтермейер присел у дерева на корточки перед предметом неопределенной формы и провел пальцами по оплавленной металлической поверхности. — Гм. Ну и уродина, то ли телевизор, то ли…— Это — сенокосилка, — угрюмо пояснил стоящий поблизости человек с обрезком водопроводной трубы в руках.— Давно он ее отпечатал?— Четыре дня назад. — Человек с остервенением пнул косилку. — Старая совсем износилась, вот я и выкатил общественный оригинал из склепа и, почитай, целый день проторчал в очереди. И полюбуйтесь, что получил! — Он презрительно сплюнул. — Даже и не поймешь, что это такое! Она гроша ломаного не стоит, так что я бросил ее здесь — не тащить же хлам домой.Его жена запричитала во весь голос:— Как нам теперь быть? Старая на ладан дышит, новая тоже никуда не годится! Что же теперь, прикажете…— Заткнись! — оборвал ее муж. — Подождем еще немного, глядишь, ему и надоест валять дурака. — Его лицо угрожающе исказилось, губы побелели. — А коли нет… — Он поднял над головой кусок трубы.По толпе пронесся невнятный гул. Шарлота, поежившись, продвинулась вперед.— Он, конечно, не виноват, но… — Она горестно покачала головой. — Нам-то от этого не легче! Если бы он только снова начал копировать нормальные вещи…— Да куда ему! — Унтермейер скривился. — Вы только посмотрите на него!— Он остановился, загораживая проход остальным. — Разве этот кусок дерьма способен на что-нибудь?Билтонг умирал. Огромный, толстый, липкий, он распластался посреди парка — глыба древней пожелтевшей протоплазмы. Его псевдоподии ссохлись и замерли на побуревшей траве. Под лучами тусклого солнца из клеток Билтонга испарялась влага, от чего все его тело медленно оседало. От ворочающегося в луже слизи Билтонга исходило мерзкое зловоние разлагающейся органики.Вокруг жужжащим роем вились мухи.— Господи! — вырвалось у Шарлоты. — До чего он безобразен!По центральному хребту Билтонга прокатилась слабая судорога. Плотное ядро нервных тканей запульсировало в агонии, желтая протоплазма вспучилась и опала, по всему телу пошли расширяющиеся круги. Темно-желтые волокна на глазах распадались, превращаясь в известковые гранулы.
1 2 3 4 5 6 7