А
бизнес - интернационален.
- Но мне там понадобятся люди. Столько же, сколько и здесь, если не
больше. Где их взять?
- В Бирме, Индии или на Малайском архипелаге. Наберите молодых
необученных рабочих, заключите с ними прямые контракты. Поставьте
заработок в зависимость от заслуг, - посоветовал Джонни.
Иными словами, Джонни предлагал систему батрачества. Он и сам это
понимал. Но Сарапису его предложение пришлось по вкусу, еще бы - маленькая
империя за Полярным кругом, подданные совершенно бесправны. Идеал.
Так и поступил Луис Сарапис, а Джонни Бэфут стал шефом отдела
общественных связей - лучшая должность для человека с блестящими
способностями нетехнического свойства. То есть, для недоучки. Профана.
Неудачника. Одиночки без диплома.
- Послушай, Джонни, - спросил его однажды Сарапис, - как это тебя,
такого умника, угораздило остаться без высшего образования? Любой дурак
знает: в наши дни это смерти подобно. Может, тяга к самоуничтожению? - Он
ухмыльнулся, блеснув стальными зубами.
- В самую точку, Луис, - уныло согласился Джонни. - Я действительно
хочу умереть. Ненавижу себя. - В ту минуту ему вспомнилась идея насчет
батрачества. Впрочем, она родилась уже после того, как Джонни окончил
школу, и была тут, видимо, ни при чем. - Надо бы сходить к психоаналитику.
- Чепуха! - фыркнул Луис. - Знаю я этих психоаналитиков, у меня их
шестеро было в штате. Ты завистлив, но ленив - вот в чем беда. Где не
удается сразу сорвать большой куш, там ты отступаешься. Долгая борьба,
упорный труд - не для тебя.
"Но ведь я уже сорвал большой куш, - подумал тогда Джонни. - Ведь
работать на Луиса Сараписа мечтает каждый. В его концерне найдется
профессия на любой вкус".
У него возникло подозрение, что в очереди к гробу стоят не родные и
близкие Сараписа, а его служащие и их родственники. Быть может, среди них
есть и те, для кого три года назад, в разгар кризиса, Сарапис добился
пособий по безработице, настояв на принятии Конгрессом соответствующего
закона. Сарапис - покровитель обездоленных, голодных, нищих. И те, для
кого он открыл множество бесплатных столовых, тоже здесь.
Быть может, некоторые из них не в первый раз проходят мимо гроба.
От прикосновения к плечу Джонни вздрогнул.
- Скажите, вы - мистер Бэфут из отдела общественных связей? - спросил
дежурный охранник.
- Да. - Бросив в урну окурок, Джонни отвинтил крышку термоса. -
Выпейте кофе, - предложил он. - Или вы уже закалились?
- Еще нет. - Охранник взял кофе. - Знаете, мистер Бэфут, я всегда
вами восхищался. Ведь вы - недоучка, а сумели подняться на самый верх. У
вас огромное жалованье, не говоря уж об известности. Вы - кумир для нас,
недоучек.
Джонни что-то буркнул и хлебнул кофе.
- Вообще-то, хвалить нам с вами надо не себя, а Сараписа. Он дал нам
работу. Мой шурин тоже у него служил, а устроился, между прочим, пять лет
назад, когда нигде в мире не было рабочих мест. Да, кремень был человек -
не дает профсоюзам совать нос в его дела, и точка! Зато скольким старикам
платил пенсию до самой смерти... Папаше моему, например... А сколько
законов протолкнул через Конгресс! Кабы не его напор, не было бы у
нуждающихся многих льгот...
Джонни опять что-то пробормотал.
- Неудивительно, что нынче здесь так много народу, - заключил
охранник. - Теперь, когда его не стало, кто поможет бедолагам - недоучкам
вроде нас с вами?

По всем вопросам, касающимся хранения тела Луиса Сараписа, владельцу
"Усыпальницы Возлюбленной Бретии" Герберту Шенхайту фон Фогельзангу по
закону полагалось обращаться к адвокату покойного. Фон Фогельзангу
необходимо было узнать расписание послежизни Сараписа; от него самого
зависело лишь техническое обслуживание.
Вопрос выглядел пустяковым, но лишь на первый взгляд. Оказалось, что
до мистера Клода Сен-Сира, знаменитого адвоката, невозможно дозвониться.
"Ах ты, черт! - мысленно выругался фон Фогельзанг. - Видать, что-то
случилось. Чтобы с такой важной шишкой нельзя было связаться - немыслимо!"
Он звонил из "склепа", подвала, куда помещали на длительное хранение
послеживущих. Возле его стола переминался с ноги на ногу человек с
квитанцией в руке - видимо пришел за родственником. Близилось Воскресение
- день, когда публично чествуются послеживущие; начинался наплыв родных и
близких.
- Да, сэр, - с любезной улыбкой отозвался Герб. - Я лично выполню
вашу просьбу.
- Моей бабушке уже под восемьдесят, - сказал посетитель, - совсем
маленькая и сухонькая. Я пришел не проведать ее, а забрать насовсем.
- Пожалуйста, обождите минутку. - Герб встал и отправился на поиски
ящика номер 3054039-Б.
Отыскав нужный гроб, он прочитал сопроводительную табличку. Старушке
оставалось меньше пятнадцати суток послежизни. Он машинально включил
миниатюрный усилитель, прикрепленный к стеклянной стенке гроба, настроил
на частоту головного мозга. Послышался слабый голос: "...а потом Тилли
подвернула ножку и растянула сухожилие на лодыжке, и мы уж думали, это
навсегда, а она, глупышка, не хотела лежать в постели..."
Удовлетворенный, Герб выключил усилитель и, подозвав техника, велел
доставить ящик 3054039-Б на платформу, где посетитель мог погрузить его в
машину или вертолет.
- Вы ее выписали? - спросил посетитель, доставая чековую книжку,
когда Герберт вернулся в "склеп".
- Собственноручно, - ответил владелец усыпальницы. - Состояние -
идеальное.
1 2 3 4