Разумеется, происходило это незаметно для жертвы, когда та достаточно продолжительное время находилась рядом с фукционирующими внешними устройствами компьютера. Если удавалось уловить самое начало «болезни», ее еще можно было остановить. Спасти могла лишь немедленная ампутация пораженного участка мягких тканей, а иногда всей руки или ноги, пока элементы рециклирования не сплели сплошную сеть. Результатом заражения всегда была потеря кожной чувствительности; прежде всего исчезало чувство осязания, сопровождавшееся такими побочными явлениями, как учащенное сердцебиение, кишечные спазмы, судороги, позывы к частому мочеиспусканию. В итоге человек полностью переставал ощущать свое тело, лишаясь при этом способности контролировать сфинктеры.
Это было причиной невероятной вони, господствовавшей во всех палатках…
Чини попыталась завернуть свой спальник в кусок клеенки. Мокрый песок прилипал к коленям и рукам. Она потерла руку о руку, но безрезультатно. Ее губы, потрескавшиеся от соли и ветра, болели так сильно, что иногда она не могла есть. Она направилась к выходу, шагая между спальными местами. Как обычно, полицейский схватил ее за руку, проверяя наличие пластинки с номером. Поскольку она считалась здоровой, он кивком разрешил ей выйти. Проходя мимо полицейского, она не получила обычного шлепка по заднице. Это теперь считалось обычной процедурой, предназначенной для больных, отныне не способных почувствовать любое прикосновение. Иногда по ночам охранники под предлогом обхода проникали в женские палатки. Чини нередко видела сквозь полуопущенные веки, как они наклонялись над постелью одной из больных девушек, и их руки… Впрочем, чем та рисковала? Ее теперь можно было ударить дубинкой, и она даже не проснулась бы…
Однажды соседка долго объясняла Чини, что ей будет совершенно все равно, если ее изнасилуют, потому что у нее больше нет тела. Проституция для нее, для бесплотного существа, стала вполне допустимой. Достаточно немного опыта, чтобы научиться искусно симулировать удовольствие! Эти разговоры возмутили Чини, ей казалось кощунством стремление получить какую-нибудь материальную выгоду от случившейся дематериализации. «В тот день, когда я заболею…» - часто произносила она мечтательным тоном. И она действительно мечтала об этом. Чини воспринимала бы потерю чувствительности как достоинство, как редкую привилегию, как неожиданный дар. Ей казалось, что она, освобожденная от рабского подчинения плоти, смогла бы достичь невероятных высот духа, развить у себя тысячи способностей, давно атрофировавшихся и скрывавшихся в закоулках ее мозга, подобно куколкам бабочки в ожидании мутации.
Ее собственное тело вызывало у Чини ужас.
Лагерь выглядел пустынным, дождь загнал беженцев в общие палатки, и только силуэты полицейских, закутанных в мятые коричневые накидки, виднелись то тут, то там на аллеях. Здесь ее еще раз проверил начальник поста, закончивший осмотр тем, что уколол ее булавкой в ягодицу, проверяя чувствительность. Она взвыла от неожиданности и, дернувшись, едва не сломала булавку, вонзившуюсяя в тело на добрую пару сантиметров. После этого ее под грубый смех охранников вытолкнули наружу. Она, не оглядываясь, нырнула в путаницу городских улочек, едва не вывихнув лодыжку на залитом водой тротуаре. Ей пришлось шагать целых полчаса, пока она не оказалась там, куда привыкла приходить каждый день.
Эскалатор выбросил ее у первой статуи, залитой бледно-голубым светом. Это был скульптурный ансамбль в гиперреалистическом стиле в натуральную величину. Предметы и одежда были настоящими, для волос, зубов и ногтей использовались материалы, применяемые в медицинском протезировании. Фибровинил идеально воспроизводил текстуру кожи с учетом пола и возраста. Волоски на теле и родимые пятна изготовлялись вручную.
Когда Чини вошла в музей, в нем не оказалось ни одного посетителя, и он выглядел заброшенным. Ей достаточно было разбить оконное стекло, взобраться на подоконник… Это было так легко…
Первый ансамбль изображал чоппер, черный мотоцикл без хромированных деталей, из голубоватой стали. Его переднее колесо, оторвавшееся от основания, врезалось в живот молодой беременной женщины. Короткое розовое платье из ситца с темными пятнами пота под мышками. Светлые волосы, неумело обесцвеченные, собранные в вертикальный шиньон без особого кокетства. На сгибе руки виднелся почти отклеившийся кусочек пластыря, очевидно, оставшийся после взятия крови на анализ. Ремешок сумочки соскользнул почти до локтя, и рот был раскрыт в немом крике, обнажив несколько запломбированных зубов и коронку из золотистого металла. Рука, на которой поблескивало обручальное кольцо, сжимала журнал по вязанию прямо над тремя включенными фарами.
Теперь дыхание Чини становилось все более и более коротким и учащенным…
Мотоциклист был, по-видимому, полицейским. Хромированный шлем скрывал почти весь лоб, желтые поляроиды и щиток на подбородке предъявляли взгляду только тонкий кривоватый нос… Нос индейца.
Вероятно, индейскими были и высокие, резко подчеркнутые скулы. Руки в черных перчатках не сжимали, как можно было ожидать, рычаги тормоза, и положение тела мотоциклиста, изгиб его спины, скорее, отражали стремление усилить удар при столкновении. Чини особенно нравилась эта статуя.
В пустынном зале внезапно затих негромко ворчавший эскалатор. Вспотевшей рукой она открыла сумочку скульптуры молодой женщины и потрогала дешевый набор красок для макияжа. Сладкий густой аромат распространился в воздухе… Раскрытый конверт, в котором виднелся листок бумаги в клеточку, покрытый непристойными рисунками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17