— Что, в конце концов, здесь происходит?
Покушение на жизнь Джейн, как ни странно, не вызвало у медперсонала той реакции, на которую она была вправе рассчитывать. Когда молодая женщина заговорила об этом со старшей медсестрой, та лишь недоуменно пожала плечами. Не помогли и синяки, продемонстрированные в качестве доказательства. Увидев их, один из практикантов не моргнув глазом поставил диагноз: «Стигматы, симптом истерии».
Впрочем, вряд ли стоило этому удивляться. Ежедневно в больницу поступало большое количество пострадавших с огнестрельными или ножевыми ранениями, самоубийц-неудачников, наркоманов, еле выбравшихся из комы после передозировки. В любое время суток в коридорах теснилась эта вопящая, беснующаяся и выкрикивающая апокалиптические пророчества окровавленная братия. В недрах больницы появлялись на свет дети-мутанты, обязанные своим уродством наркоманам-родителям; младенцы, слепые по той простой причине, что родились без глаз; фантастические чудовища, с которыми врачи не знали, что делать, и которые, слава Богу, чаще всего не проживали и нескольких часов. Много ли могли значить в таких условиях жалобы пациентки, страдающей потерей памяти? Инцидент был зафиксирован в ночном отчете медсестры, который она затем передала дежурному врачу, а тот без особых комментариев направил его доктору Круку.
Оправившись от испуга, Джейн так быстро пришла в себя, что это ее удивило. Можно подумать, что в прежней жизни она только тем и занималась, что переживала такого рода испытания. Утром Джейн внимательно рассмотрела свою шею в зеркале туалетной комнаты. На коже остались большие красноватые синяки; было трудно глотать. Она не сомневалась, что кто-то пытался свести с ней счеты. Напрасно врачи убеждали ее в том, что она ненормальная, разве это могло поколебать ее уверенность? Кем был тот человек? Ведь только в детективных фильмах убийца в медицинском халате и со стетоскопом мог безнаказанно разгуливать по палатам. В жизни было все не так просто. В холлах корпусов охрана тщательно проверяла посетителей, и посторонние не могли туда пройти. Да и персонал брал на заметку каждого незнакомца, появившегося в их владениях, ведь нельзя было исключать, что любители приключений попытаются проникнуть в аптеку за морфием, возбуждающими или успокоительными таблетками. Кроме того, этаж, где находилась комната Джейн, был на редкость тихим, и ночной гость немедленно вызвал бы подозрение сиделок. Кто же он?
«Значит, кто-то свой, — решила она. — Санитар или врач, чье присутствие на этаже никому не показалось странным».
В больнице она уже полгода, так почему ее пытались устранить именно прошлой ночью?
«Чем мой вчерашний день отличался от предыдущих? — размышляла Джейн. — Что в моем поведении насторожило убийцу и подтолкнуло к решительным действиям?»
Она воспроизвела в памяти все, что случилось накануне, вплоть до мельчайших деталей. Встречи с Круком и Кристианом Шейном… а также с десятками людей, принадлежащими к обслуживающему персоналу больницы, не говоря уже о больных.
Найджел Крук еще раз напомнил, что она превратилась в другого человека. Шей« посоветовал поскорее обрести свободу и дал возможность осмотреть одежду, которая была на ней в момент трагедии.
Одежда… может, это и есть ключ к произошедшему? Или роковую роль сыграло известие, что Джейн скоро покинет больничные стены? Интересно, говорил ли с кем-нибудь об этом Кристиан? Не исключено, что кладовщица предупредила таинственного мистера Икс о том, что «потерявшей память» захотелось взглянуть на свои пожитки.
Что же, однако, в этих фактах могло представлять угрозу для агрессора?
«При мне не оказалось документов, — рассуждала Джейн, — вряд ли меня пытались выдать за кого-то другого. И потом, в этом случае меня изуродовали бы до неузнаваемости и сделали так, чтобы невозможно было снять отпечатки пальцев. Я — это я, то есть никто, и если преступник видел мою медицинскую карту, то должен знать, что у меня практически нет шансов вновь обрести память».
Ответа не было. Если только кто-то, остававшийся столько времени в тени, не заподозрил, что она симулирует потерю памяти.
У Джейн заломило в висках, шрам стал болезненным на ощупь, и она начала массировать голову. «Тем не менее я на редкость спокойна, — говорила себе она. — Можно подумать, я к этому привыкла».
Затем она вспомнила объяснения Кристиана Шейна. Поражение префрональной области мозговой коры часто приводило к потере чувствительности, больной становился невосприимчивым к внешним раздражителям: смерть близкого родственника не вызвала бы у него ни душевных мук, ни обычного интереса. Не следовало ли рассматривать подобное «самообладание» признаком того, что она постепенно теряет нормальные человеческие качества? Такая перспектива заставила Джейн содрогнуться.
Ровно в десять утра Джейн навестил лечащий врач. Войдя в палату с озабоченным лицом, Крук сразу приступил к изучению синяков на ее шее. От молодой женщины не укрылся взгляд, который он бросил на ее руки, очевидно, сравнивая размер пальцев с гематомами.
— Я не душила себя сама! — бросила она сухо. — Не считайте меня сумасшедшей!
Крук отступил на шаг и задумчиво произнес:
— Я и не предполагаю, что вы себя душили. Вы могли сделать это, находясь в бессознательном состоянии.
— Зачем?
— Чтобы привлечь внимание. То же происходит с детьми, начинающими мочиться в постель, когда в семье появляется новорожденный. Возможно, у вас сложилось впечатление, что врачи стали вами меньше заниматься.
— Но это же глупо!
— Понаблюдав за вами, Джейн, психолог пришел бы к выводу, что в вас борются противоречивые чувства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108