Ничего подобного не было, только едкий запах, постепенно уплывающий в открытую дверь. Можно было подумать, что он долгие годы ждал, когда же сможет освободиться. Воздух, зараженный смесью запахов пота, животных, грязи и плесени, въелся во все предметы, и стало ясно, что помещение никогда не проветривалось.
— Здание превосходное, — объяснял нотариус. — Выстроено как форт на индейской территории. Бревна фундамента зарыты глубоко. Дерево твердое как камень. Дом настоящих пионеров, с маленькими окошками на случай неожиданного нападения. Есть даже потайная комната, где прятались женщины и дети в случае опасности. Знаменитая индейская комната в подвале, знаете? Это настоящее произведение искусства.
Сара сделала три шага и вошла в комнату. В глаза сразу бросилась огромная тряпичная кукла, прислоненная к окну. Ее смастерили из вонючей тряпки — без сомнения, простыни. Мыши обгрызли кукле ноги. Молодая женщина сочла чучело непристойной выходкой. Может быть, потому, что в сумерках оно напоминало ей грязного голого старика. Запах мочи и экскрементов становился непереносимым. Под мебелью наверняка полно помета. Все вокруг было в пыли. Пыль и грязь. Тарелки в кухне, казалось, обросли серым мехом. Потрогав их, Сара убедилась, что они просто погребены под плесенью.
«Развалина, — подумала молодая женщина. — Настоящая развалина… или, скорее, брошенный барак в городе-призраке, оставленный золотоискателями».
Она принесла банки со средством для окуривания, благодаря которому, как сообщалось в инструкции, все паразиты, обосновавшиеся в помещении, немедленно исчезнут. Надо было расставить банки в каждой комнате, зажечь фитили и быстро сматываться, потому что отравиться могли не только насекомые, но и люди.
— Надо оставить окуривание на всю ночь, — объяснял ей продавец, — а потом проветривать помещение по крайней мере в течение двух часов. Насекомые, которые не успеют убежать, сдохнут, вам останется их только вымести.
Она могла бы, конечно, позвонить в специальную контору, но тарифы у них слишком высокие.
Этой ночью, запалив фитили для окуривания, Сара устроилась с Тимми внутри пикапа, подняла стекла и натянула спальный мешок до подбородка. Мальчик уснул сразу, путешествие его утомило, а Сара долго лежала с открытыми глазами, уставившись в небо через ветровое стекло.
«Вот ты и у подножия стены. Тебе двадцать пять лет, ты начинаешь с нуля. В задрипанной дыре, в бараке без электричества. Именно здесь ты станешь взрослой. У тебя нет выбора».
Пока она все это себе говорила, дом наполнялся зеленым дымом. А тряпичная бородатая кукла у окна была настороже и не сводила с нее глаз.
Глава 5
Нa следующий день на заре Сара вылезла из машины чертыхаясь — так ломило все тело. Воздух был напоен ароматами листвы, травы, мокрой земли. В нем было так много влаги и кислорода, что, казалось, металлические предметы на глазах ржавеют. Но все ароматы перебивал противный, плотный запах с полей, который забивал рот так, что, казалось, его можно жевать. Лес в основном состоял из кленов, которые высадили для того, чтобы делать сироп из черного орешника и терновника. Сара приготовила завтрак на походной плитке, стоя за пикапом и дрожа от холода. Она была счастлива почувствовать себя маленькой съежившейся девочкой, которой пришло в голову задобрить огромное слепое чудовище. Сара выросла в городе, и ей никогда не случалось сталкиваться с тишиной прерий и лесов. Этой ночью она впервые для себя открыла смысл древних заклинаний. Когда луна спряталась за облака, на нее обрушилась вселенская темнота, без уличных фонарей, неоновой рекламы, сигнальных огней автомобилей и витрин, сияющих двадцать четыре часа в сутки.
Тимми ворчал, требуя сериалов и мультипликационных фильмов. Сара не могла заставить себя сказать, что он больше никогда не увидит телевизора. Она протянула сыну кусок бисквита и чашку быстрорастворимого шоколада. Затем, взяв себя в руки, влезла в синий комбинезон, купленный перед отъездом в магазине самообслуживания, натянула резиновые перчатки и повязала маску.
— Ты останешься здесь, — приказала она сыну. — Мама пойдет убирать дедушкин дом, там очень грязно и вредно для здоровья, а тебе нужно остаться чистым до вечера, иначе нам снова придется ночевать в машине. Понял?
Малыш смотрел на нее, вытаращив глаза, как будто спрашивал: «Мама, с чего ты так вырядилась?» Сара подумала, что он сейчас заплачет от страха, и ей стало стыдно.
«Мне не хватает терпения, — подумала она. — Ему только три года. Он не может все понять».
Она все это знала, потому что разговаривала со своим психоаналитиком, но сформулировать проблему так и не решилась.
«Я не похожа на других женщин, — часто говорила она себе. — Я не умиляюсь гримасам и неловкости маленьких детей. Не нахожу это ни милым, ни очаровательным… Мне никогда не придет в голову заявить: „Как хорошо, если бы они не вырастали! Они так трогательны в этом возрасте…“ Я, должно быть, ненормальная».
С самого рождения Тимми она была убеждена, что будет плохой матерью. Ей чего-то не хватало. Сара не подозревала, что наивность и родительские обязанности несовместимы. Невозможность взглянуть на себя со стороны заставляет молодых матерей сюсюкать со своими детьми, когда они гладят их по животику. В больнице медицинские сестры считали отсутствие подобных чувств чем-то подозрительным.
«Это из-за Джейми, — подумала Сара. — Он все испортил».

* * *
Она направилась к дому, надеясь, что Тимми не отойдет от машины. В настоящий момент мальчик был напуган окружающим его миром. Сырая трава раздражала его, и он хныкал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12