.. Да, ужас пришел оттого, что он подумал: Повару ничего не надо делать, не надо их наказывать, надо только на секунду отвернуться... Этот ужас был настолько силен, что, повернись последующий разговор с Поваром чуть иначе, и Андрей бы выпалил: "Вы не волнуйтесь, пусть Игорь будет ни при чем, я сам скажу Курослепову про этого Беркутова!.."
И Повар это почувствовал. И из-за этого Андрей был теперь противен сам себе. Впервые Повар полностью подавил его и переиграл, продемонстрировал ему, насколько он подчинил себе его, Андрея волю. Недаром говорят: "Коготок увяз - всей птичке пропасть". Когда Андрей только влез в эти игры, только ступил в этот мир, в который его вовлек Игорь, он думал, что сумеет постоять за себя, где хитростью, а где прямым ослушанием. И ведь у него это получалось - но Повар, как выяснилось, умеет ждать, умеет терпеливо забирать нужных ему людей в свои бархатные лапы, пока они не начинают трепетать от мысли, что Повар возьмет и из уютной клетки опять отпустит их на свободу - в вольный, но дикий лес, где запросто могут и сожрать... Когда-то Богомол, оценившая все предельно точно, сказала ему: "Да, даже Повар попотеет, пока с тобой справится". Все верно: попотел - но справился. Заразил худшим видом трусости: трусостью исподтишка, той трусостью, которая не противоречит мужественным поступкам и верности друзьям, поэтому человек не чувствует в себе отраву, пока не становится слишком поздно.
Отвращение Андрея к себе сделалось настолько тошнотворным, что он не удержался: налил себе стакан водки и выпил. Гадкий вкус дешевого пойла перебил гадкий вкус лжи и предательства, дышать стало немного полегче. Андрей понял, почему из всего спиртного Игорь сегодня предпочел этот шибающий по мозгам денатурат непонятно какого разлива. Он действительно перешибал все. Но, чтобы почувствовать себя более-менее нормально, Андрею пришлось опрокинуть ещё один стакан.
В голове слегка зазвенело, но, по большому счету, он даже не захмелел.
- Никогда больше!.. - тихо произнес он вслух, обращаясь в пространство. - Никогда...
Он выкурил сигарету, пододвинул к себе листок бумаги и стал составлять вероятную схему событий, с именами, фактами, датами, и стрелками между ними. Очень многое уже прояснилось, оставалось додумать самую малость. Когда схема была готова, Андрей поглядел на неё с большим удовольствием: все было расставлено по местам. И вдруг он напрягся: ему померещилось скорей всего, из-за водки - что из этой схемы проглядывает нечто невероятно важное и неожиданное, меняющее весь смысл и суть происходящего. Он стал вглядываться во взятые в кружочки надписи и в стрелки между ними, пытаясь сообразить, что же его так задело, мимолетно, но сильно - и сам не заметил, как уснул, прямо в кресле... Лишь мысль задержалась: "Кажется, ухватил" превратившись тут же в причудливые образы сновидений, в которых было мало приятного. Ему снилась висящая на чердаке девочка с посиневшим лицом и прочие гадости. Но самой большой гадостью в этих обрывочных снах был он сам.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Когда Богомол подъехала к Красноармейской улице, было уже почти половина двенадцатого. Поздновато для визита, конечно, но время не ждало. Кроме того, она подстраховалась для порядка. Из машины она позвонила одному из друзей покойного мужа - банкиру, про которого помнила, что он был большим любителем цветов.
- Людмила? - удивился тот. - Откуда?
- Рискнула всплыть ненадолго, - ответила она.
- Ах, ну да, конечно... - он чуть подрастерялся. - Да, бедный Роман... Его ведь застрелили где-то в Бельгии?
- Да, за день до того, как я должна была покинуть Москву и встретиться с ним.
- Везде достанут... - горестно вздохнул банкир. - И все это время ты пролежала на дне?
- Сам понимаешь, береженого Бог бережет. Но сейчас, когда прошел почти год, я отважилась высунуть носик из норки и принюхаться к свежему воздуху.
Он невольно рассмеялся.
- И где была твоя норка?
- В пределах нашей великой и просторной родины. Я так рассудила, что меня будут искать в Европе, решив, что я выехала под чужим именем - если, конечно, я кому-то интересна - поэтому где-нибудь в крупном сибирском городе мне будет спокойней.
- И ты не прогадала, раз я слышу твой голос, - с уважением заметил он. - Да, голова на плечах у тебя есть... Когда думаешь окончательно перебираться в Москву?
- В зависимости от результатов предварительной разведки. А у меня к тебе дело.
- Слушаю...
- В своем "изгнании" я увлеклась цветоводством. У меня хорошая оранжерея, и я хочу прикупить редкие сорта орхидей. Помнится, это ты рассказывал, будто знаешь какого-то Садовникова, крупнейшего специалиста по орхидеям. Или я ошибаюсь?
- Нет, не ошибаешься. Подожди, я найду тебе его телефон... Так ты интересуешься орхидеями? Тогда тебе стоит поглядеть оранжерею Курослепова. То есть, стоило бы - говорят, её обворовали, и самого интересного теперь не увидишь.
- Да, я слышала об этом печальном событии. Иначе бы напросилась к нему в гости.
- Напроситься все равно не мешает. Кое-что уцелело, да и знает он много, может поделиться. Если хочешь, я тебя представлю.
- С удовольствием.
- Когда у тебя будет свободное время?
- Завтра или послезавтра. Лучше послезавтра.
- И как мне тебя найти?
- По прежнему телефону, - ответила она. - Я ведь вернулась в свою квартиру.
- Хорошо... А, вот, нашел. Записывай телефон.
Она записала телефон и тут же перезвонила Садовникову. Трубку никто не брал, но она все же решила попытать счастья.
Дом и квартиру она нашла без труда. Когда она позвонила в дверь, сперва все было тихо, потом послышалось шарканье и осторожный голос спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111