- Ты не хочешь, чтобы я присутствовал до конца? - спросил Андрей.
- Если хочешь, можешь поглядеть, как мы пройдем таможенный контроль. Но, уверяю тебя, ничего интересного не будет. До встречи.
- До встречи, - ответил Андрей. Он хотел спросить напоследок, что с ней стряслось, потому что она, при том, что старалась держаться как обычно, была сама на себя не похожа. Но спрашивать не стал. Скорей всего, это из-за Беркутова, и тут лучше не лезть с вопросами.
Но она прочла этот вопрос в его глазах.
- Ничего страшного, - проговорила она. - Я вдруг поняла, что мне лучше не пытаться влезть в твою жизнь. И мне надо переварить эту мысль... Смириться с тем, что ты сильнее меня, и если мы сойдемся, то это ты раздавишь меня ненароком, а не я тебя. Понимаешь?
- Я? - усмехнулся Андрей. - Которого все, кому не лень, делали эти дни пешкой в своих играх?
- Утешайся тем, что ты был мыслящей пешкой. Которая в итоге прорвалась в ферзи.
- Еще нет...
- Ну, к этому близко. А я слишком хорошо понимаю, что ход ещё на одну клеточку - и ты сможешь слопать любую фигуру. Даже меня.
- А потом шахматист-Повар уберет нас с доски и ссыплет в коробку - до следующей партии, - горько усмехнулся Андрей.
- Может, и так, а может, и нет... Пока.
Андрей посмотрел, как она и Зараев исчезают в зале отлета, за автоматическими раздвижными дверьми.
Сломанный репейник...
Да, кажется, он решил и этот ребус.
И тут кто-то с силой хлопнул его по плечу.
- Жив-здоров! А я по всему аэропорту шастаю, выглядывая тебя!.. "В случае моей смерти вскрыть", скотина!
Это был Игорь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
- Так кто такой Зараев? - спросил Игорь, выслушав отчет Андрея о всех последних событиях. Только сейчас им выдалась возможность толком поговорить: ведь в Москву они ехали на разных машинах, а от Кутузовского проспекта, где Андрей оставил машину Богомола, отдал ключи вахтеру в подъезде для передачи Виктору и пересел в машину Игоря, они помчались к дому Садовникова. Квартира Садовникова так и оставалась открытой. Андрей перенес в свою машину два остававшихся в квартире ящика с коллекцией Курослепова, а Игорь тем временем прямо из квартиры позвонил Повару, с вопросом, что делать.
- Я пришлю кого-нибудь к Хованцеву, забрать орхидеи, - сказал Повар. Это будет, наверно, ближе к вечеру. А насчет квартиры не беспокойтесь. Я знаю, что вот-вот подъедет коллега Садовникова, который должен взять на себя попечение о его цветах. Впрочем, я, для верности, пожалуй, пришлю человека на охрану квартиры. Но вы езжайте спокойно, не ждите его.
- Хорошо, - сказал Игорь. И положив трубку, с несколько растерянным видом пересказал разговор Андрею. - Выходит, Повар знает, куда исчез Садовников - и это его ни капли не волнует... - заключил он.
- Тогда это тем более не наше дело, - ответил Андрей. - Мы можем со спокойной душой уезжать, и больше не думать об этом.
Сам-то он об этом думал - и ещё как! Но с Игорем не хотел делиться своими соображениями. Он и без того ругательски ругал себя, что так просто оставил Игорю аудиокассету - надо было спрятать её и оставить ему, например, ключ и квиток от банковского сейфа... С распоряжением в банке ни в коем случае не допускать к сейфу до двух или трех часов дня... Он должен был сообразить, что Игорь немедленно вскроет конверт - из страха за друга. Но то, что ему приходило в голову сейчас, знать было ещё опасней - если, конечно, Андрей был прав хотя бы в некоторых своих догадках...
В общем, в свой офис на Покровку они, опять-таки, ехали в разных машинах. И лишь устроившись в офисе за кофе с бутербродами, они обменялись рассказами о том, что с ними произошло (о разорванных записках Садовникова Андрей умолчал). А потом Игорь задал свой вопрос насчет Зараева.
- То, что он и сказал, - ответил Андрей. - Сломанный репейник.
- То есть?
- Зараев, как человек образованный, воспользовался примерами из истории литературы и искусства. Разве ты не помнишь? Суриков увидел ворону на снегу - и у него возник замысел картины "Утро стрелецкой казни". Лев Толстой увидел сломанный репейник - и у него возник замысел повести "Хаджи Мурат".
- Постой!.. - Игорь аж приподнялся. - Но ведь прототипом Хаджи Мурата был реальный человек - один из лучших полководцев Шамиля!..
- Вот именно, - кивнул Андрей. - Который в итоге стал для Шамиля "сломанным репейником". И, как во время оно, когда были благородные Хаджи Мурат и Шамиль, и плененного Шамиля с почетом встречали в Санкт-Петербурге, так для нынешних бандитов таким сломанным, но на удивление живучим и колючим репейником должен был стать потомок Шамиля - очередной глава древнего рода, хранитель тех благородных традиций чеченцев, которые нынешних хозяевам Чечни ненавистны и которые те стараются вытравить. Своим намеком Зараев почти прямо сказал: я - потомок Шамиля. То есть, не он, конечно, а человек, "двойником" которого он является, и которого на самом деле нужно надежно спрятать. Но, думается мне, и Зараев имеет к семье Шамиля какое-то отношение - судя по его образованности и по готовности пожертвовать жизнью за другого человека.
- Но тогда... - Игорь встал и принялся расхаживать по комнате широкими шагами. - Ведь вот что получается! Шамиль, некогда законный властитель Чечни, тридцать лет сражавшийся против русских войск, легендарный герой чеченского народа. При этом, человек с европейским образованием, знавший пять или шесть языков, высшую математику, множество других наук... Многие до сих пор убеждены, что власть должна принадлежать прямым потомкам Шамиля - так сказать, по праву престолонаследия - а все остальные являются узурпаторами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111