— Ну, смотрите, — сказал отец. — Не засните только прямо в снегу!
Но какое там спать! Мы чувствовали себя вполне бодрыми и готовыми ещё хоть всю ночь веселиться! Словом, мы быстро оделись и вышли на улицу, взяв с собой пакет с пиротехникой, которую прислал Степанов.
Ракеты и хлопушки оказались самыми разными. Одни просто взрывались с громким шумом и яркой вспышкой, когда их поджигали, другие начинали свистеть и носиться, подскакивая и петляя в воздухе, третьи выпускали высоко в небо от трёх до десяти разноцветных огней, вспыхивавших не сразу, а когда они улетали выше макушек деревьев. Вот летит и летит маленький золотой огонёк, от скорости кажущийся золотой ниточкой, летит, потрескивая — и вдруг в нём что-то срабатывает и он с громким «бабахом» превращается в зелёный, синий, красный или лиловый искрящийся шар, и этот шар с медленным шипением начинает по широкой дуге опускаться на землю…
Мы пускали фейерверки и кричали «ура!» Все, кроме Топы — который отчаянно лаял и возмущался этим безобразием. Он вообще не любил излишнего сверкания и грохота, и словно говорил нам: «Вы, что, спятили? Добро бы на охоте из ружей палили — это дело полезное, а обстреливать небеса — на такое только люди способны, с их закидонами!» Ну, а мы веселились вовсю. Я говорю, мы готовы были всю ночь «бабахать» ими, но в пакете оставалась почти половина от того, что было, когда отец сказал:
— А теперь хватит, всем спать! По-моему, Фантик сейчас просто упадёт, да и вы еле на ногах держитесь. Остальное пустим завтра или на Рождество!
— Я не… — начала Фантик, но её мама её перебила.
— Не пыжься! У нас впереди ещё несколько дней, все успеете. Пошли, я тебя уложу.
— Но нам-то можно погулять ещё немного? — взмолился я. — Честное слово, у нас сна ни в одном глазу!
— Ещё немного можно, — согласился отец. — Но учтите, все самое интересное уже кончилось. Я сейчас пойду в домик министра, чтобы начать его протапливать, сделаю там все — и сам отправлюсь на боковую. Мне завтра рано вставать — надо ехать вытаскивать из снега милицейскую машину. Думаю, Алексей Николаевич, да и наш новый молодой начальник тоже, будут не позже девяти-десяти утра.
— Так это здорово! — заявили мы с Ванькой. Растапливать и отогревать пустующие домики перед приездом гостей всегда очень интересно. — Мы с тобой!
— Пожалуйста. Но после этого я все равно загоню вас в кровать.
Тётя Катя увела Фантика, которая из последних сил пожелала нам спокойной ночи и счастливого Нового года, а мы вместе с отцом и дядей Серёжей отправились к дальнему домику, возле которого стоял деревянный сруб русской бани.
— Вот такие срубы ты хочешь ставить? — спросил отец, кивая на баньку. Он достал ключи и начал отпирать дверь.
— Именно такие, — сказал дядя Серёжа. — Может, побольше, может, поменьше. В зависимости от кошелька заказчика. Я хочу, чтобы были разные варианты… Да, новый молодой начальник, — задумчиво добавил он, возвращаясь мыслями к одному из последних замечаний отца. — Горячий и неопытный, как водится, так? И, похоже, абсолютно несведущий в «правилах местного этикета»… Сразу дать понять крупнейшему местному бандюге, что не примет от него никакой помощи и не пойдёт ни на какие переговоры — это, знаешь… Абсолютно не считаться с реалиями российской провинции. Как бы он себе шею не сломал, на своём максимализме.
— Как говорится, «вы будете-таки очень смеяться», но я считаю, что он прав! — возразил отец, отперев дверь и распахивая её перед нами. — Надо уметь с самого начала себя поставить. Нельзя соваться в воду, не зная броду, и нельзя связывать себя даже самыми косвенными обязательствами перед людьми, расплата с которыми может потребовать от тебя поступиться слишком многим…
— Все это так, но не наломал бы дров! — заметил дядя Серёжа. — Сам знаешь, эти молодые идеалисты, которые слишком ревностно стараются исполнять свой долг, но при этом ещё не очень разбираются в людях…
— Он разбирается! — усмехнулся отец. — По нему видно. А что до того, что где-то может ошибиться… От ошибок никто не застрахован, но ошибки ошибкам рознь. Нет-нет, хоть я и отношусь ко Степанову с определённой симпатией… которую даже этот ковёр не смог уничтожить, — с усмешкой добавил он, — но я считаю, что Михаил Дмитриевич прав. Ему нельзя допускать даже намёка на междусобойчик со Степановым и подобными…
Мы уже были в доме. Отец нашарил выключатель и включил свет. Как всегда бывает в помещении, где долго никто не жил, свет показался каким-то холодным, хотя светильник в прихожей был точно таким же, как у нас, и вся прихожая была точно такой же — но у нас она казалась по вечерам на удивление золотистой и тёплой, а здесь почему-то все представало синевато-серым. Не знаю, почему на обычную электрическую лампочку так влияет, живут в доме люди или нет…
Отец держал все пустующие домики на «экономном» отопительном режиме, чтобы они совсем не промёрзли и чтобы в любой момент можно было накачать воду в бак и как следует раскочегарить паровой котёл, не боясь, что где-то что-то рванёт. С тех пор, как у нас появился новый телевизор с режимом «стэнд-бай», мы и этот режим минимального отопления пустующих домиков стали называть режимом «стэнд-бай».
Отец на всякий случай включил насос и подкачал немного воды в бак — чтобы не было неприятностей, когда он растопит паровой котёл на полную мощь. Потом он подкинул дров в еле тлеющее пламя топки котла, а когда дрова разгорелись, добавил два совка угля. Закрыв дверцу топки, он прошёлся по комнатам, всюду включая свет и проверяя, все ли в порядке. Мы следовали за ним.
— После твоего дома здесь кажется зябко и сыро, — сказал дядя Серёжа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59