— Вернись, пожалуйста! О чем это ты там говорил? Кажется, что-то насчет завтрака?
Феникс соскользнул с гардины и осторожно примостился на железной спинке кровати.
— Ну и дела! Так ты и впрямь настоящий! — сказал Сирил. — Вот это здорово! А ковер?
— Не более настоящий, чем обычно, — презрительно ответил Феникс. — Но, между нами говоря, ковер — это всего лишь ковер, а я — единственный и неповторимый Феникс.
— Да-да, конечно, — поспешно согласился Сирил, — именно это я и имел в виду. А ну-ка. Бобе, подымайся! Не забывай, засоня, что у нас теперь есть кое-что, ради чего можно встать пораньше. Кроме того, сегодня суббота.
— На протяжении всей этой долгой и бессонной ночи, — сказал Феникс, — я предавался размышлениям и в конце концов пришел к выводу, что мое вчерашнее появление не произвело на вас подобающего впечатления. Две тысячи лет назад люди были гораздо более впечатлительны. Кстати, вы, случайно, не знали, что из моего яйца может кто-нибудь вылупиться?
— Конечно, нет! — сказал Сирил.
— Даже если бы мы и знали, — сказала Антея, которая, заслышав серебристые трели Феникса, появилась на пороге спальни в ночной рубашке, — то никогда и ни за что не смогли бы предположить, что из него вылупится такое великолепное создание, как ты. Золотая птица улыбнулась. Вы никогда не видели, как улыбаются золотые птицы?
— Видишь ли, — продолжала Антея, кутаясь в робертово покрывало, так как утро выдалось довольно холодное, — с нами и раньше случались всякие вещи. — И она рассказала Фениксу о песчаном эльфе Псаммиаде.
— Ага! — сказал Феникс, — Псаммиады встречались редко уже в мое время. Я припоминаю, что меня любили называть «псаммиадом пустыни». Меня, вообще, всегда очень любили — уж не знаю, за что.
— Так ты тоже исполняешь желания? — спросила Джейн, которая к тому времени успела проснуться и присоединиться к разговору.
— Слава Богу, нет, — презрительно произнес Феникс. — По крайней мере… Но чу! Я слышу чьи-то шаги и считаю за лучшее на время исчезнуть.
Что он тут же и сделал.
На эту субботу выпал день рождения кухарки, и мама позволила ей с Элизой отправиться на выставку в Хрустальный Дворец, где их с утра поджидали друзья. Как всегда бывало в таких случаях, Антее и Джейн пришлось помогать с уборкой, мытьем посуды и прочими домашними делами. Роберт и Сирил намеревались провести утро за разговором с Фениксом, но у того, как на грех, нашлось занятие поважнее.
— Я должен пару часиков соснуть, — сказал он. — Мне это просто необходимо. Мои бедные нервы нуждаются в небольшой передышке. Надеюсь, вы помните, что вот уже две тысячи лет, как я ни с кем не разговаривал. Я изрядно поотвык от этого занятия и боюсь, как бы со мной с непривычки чего не вышло. Мне очень часто говорили, чтобы я побольше заботился о себе.
С этими словами он забрался в коробку из-под фехтовального шлема (которую несколько дней тому назад, когда папе вдруг вздумалось принять участие в турнире, принесли из кладовой), засунул свою золотую голову под золотое крыло и заснул. Так что Роберту с Сирилом ничего не оставалось делать, как сдвинуть стол в сторону, усесться посреди ковра и пожелать перенестись в какое-нибудь экзотическое место. Но, не успели они решить, куда бы им хотелось отправиться, как Сирил вдруг сказал:
— Знаешь что? По-моему, если мы начнем один, без девчонок, это будет нечестно.
— Но они же провозятся целое утро! — нетерпеливо воскликнул Роберт. Но затем в нем вдруг заговорила такая штука, которую взрослые называют «голосом совести». Так вот, этот самый голос совести сказал: — Если только мы им не поможем…
Сирилов «голос совести» почти одновременно сказал то же самое, а потому мальчики поднялись с ковра и отправились мыть посуду и подметать гостиную. Постепенно Роберт вошел во вкус и предложил помыть крыльцо — он постоянно напрашивался мыть крыльцо, но ему все не давали. Не дали и сейчас, объяснив, что было бы по меньшей мере глупо повторять работу, которую уже успела сделать с утра кухарка.
Когда все дела по дому были переделаны, девочки обрядили весело отбивавшегося младенца в синий разбойничий кафтан, нахлобучили ему на голову треуголку и принялись развлекать его, пока мама переодевалась и собиралась в дорогу. Каждую субботу мама с Ягненком ездили к бабушке, причем обычно она брала с собой еще кого-нибудь из детей. Однако сегодня у прислуги был выходной, и всем четверым было поручено сторожить дом. От сознания важности порученного им дела у детей аж дух захватывало — особенно когда они вспоминали о том, что в доме, который они собирались сторожить, имеется Феникс и — о чудо! — волшебный ковер.
Развлекать Ягненка — одно удовольствие, если вы, конечно, знаете, как играть в «зверо-песенки». На самом деле, это очень просто. Ягненок садится к вам на колени и говорит, каким зверем он хочет быть. После этого вам остается лишь прочесть стихотворение про этого зверя — и дело в шляпе! Конечно, есть такие звери — например, опоссум или марабу, — которых невозможно втиснуть ни в одно стихотворение, потому что с ними ничего не рифмуется, кроме всякой гадости. Но, будьте спокойны, Ягненок отлично знает, какие звери рифмуются, а какие нет.
— Я — маленький мишка! — сказал Ягненок, поудобнее устраиваясь на коленях у Антеи, которая тем временем начала читать:
Мой славный, круглый, мягкий мишка,
Тебя люблю я даже слишком!
Сама на знаю почему
Сейчас тебя я обниму!
И, конечно же, на слове «обниму» она изо всех сил прижала Ягненка к себе.
Затем ему захотелось быть маленьким лягушонком, и он, войдя в роль, принялся прыгать по комнате, пока Антея читала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12