..– Чего вы каркаете? Тьфу на вас! – крикнула на болтавших баб Аксинья и отвернулась от них.Ребенок почему-то сразу стал ей дорог и мил. Полюбила она его в ту самую минуту, когда, трепетно прижавшись к ее груди, он впервые улыбнулся ей беззубым ротиком, устремив на нее большие карие глаза. Этот доверчивый взгляд наивных детских глаз пробудил в молодой женщине неведомое ей до этого чувство материнской любви и нежности.«А и впрямь, не взять ли его к себе? – мысленно рассуждала сама с собою Аксинья, глазами лаская ребенка. – Попрошу Тараса: он добрый – позволит. Дитя нас не объест, а вырастет – помощником будет…» Так думала Зазулиха, любуясь крошечным мальчиком.А Тарас в это время возвращался в сопровождении Андрея Андреича, квартального надзирателя. Они шли вдоль речного обрыва. Андрей Андреич, полный мужчина, с большим круглым животом, был одет в белый китель. Несмотря на то что солнце еще не поднялось из-за рощи, зеленевшей на той стороне реки, Андрей Андреич пыхтел, отдувался и, снимая фуражку, вытирал носовым платком влажный от пота лоб.– И жарко же сегодня будет! – пробасил квартальный.– Н-да… Сегодня не холодно… – желая поддержать разговор, сказал Тарас.– Постой-ка, – вдруг остановил Зазулю квартальный, – посмотрим, кто там рыбу удит. Не Яков ли это Иваныч, наш доктор?Тарас подошел к самому краю обрыва и посмотрел вниз. Там, невдалеке от берега, стоял по икры в воде и удил рыбу какой-то человек высокого роста. Шляпа, сапоги и носки удильщика лежали на берегу, на широком плоском камне.– Доктор и есть! – подтвердил Тарас, хорошенько вглядевшись в спину рыболова.– Вот и отлично… Он-то нам и нужен, – сказал квартальный и также подошел к краю обрыва.– Яков Иваныч! – крикнул он, слегка нагибаясь.Голос квартального глухими раскатами пронесся над сонной поверхностью реки. Удивший рыбу даже не шелохнулся, точно не его и звали. Резким желтым пятном вырисовывалась его длинная, худая фигура на светлом фоне спокойной реки. Он одновременно удил двумя удочками, и обе руки были у него заняты.В тот самый момент, когда Андрей Андреич крикнул, Яков Иваныч заметил, что у него клюет, и весь насторожился.– Яков Иваныч, пожалуйте к нам! – вторично окликнул врача квартальный.Но ответа не последовало. У доктора оба поплавка запрыгали на воде, и он весь ушел в свое дело. Окрики квартального выводили его из себя, но он молчал: он боялся испугать рыбу.– Яков Иваныч, мертвое тело усмотрено, пожалуйте! – не унимался Андрей Андреич.У доктора от злости зеленые круги завертелись перед глазами. «Разгонит, разгонит рыбу мою, негодный толстяк!» – с тревогой в душе подумал Яков Иваныч и хотел было квартальному махнуть рукой, но вспомнил, что руки у него заняты, и решил сделать это иначе. Когда Андрей Андреич в третий раз позвал его, он осторожно поднял из воды одну ногу и задрыгал ею, желая этим жестом дать понять квартальному, чтобы тот убирался. В то самое время, когда доктор жестикулировал ногой, клевавшие рыбы, съев приманку, преспокойно ушли.– Скажите, пожалуйста, господин квартальный, вы клятву дали меня преследовать? – дрожа от негодования, воскликнул Яков Иваныч и обернулся лицом к берегу.– Я по делу… честное слово, по делу!.. Мертвое тело вот у него во дворе усмотрено… – оправдывался Андрей Андреич, указывая на Зазулю.– Истинная правда – усмотрено! – подтвердил Тарас.Доктор тяжко вздохнул и стал вытаскивать удочки.Спустя немного он сидел на камне и, все еще волнуясь, надевал сапоги.– «Усмотрено»… – ворчал доктор, натягивая на ногу сапог. – А вот у меня окунь был усмотрен, а вы его испугали своим мертвым телом… Нарочно встал до рассвета, чтобы никто не мешал, а тут на, принесла вас нелегкая…Через минуту доктор оделся, свернул удочки и поднялся наверх. В это время показался пристав, бравый, рослый мужчина, со шпорами и лихо закрученными усами.О случившемся приставу дал знать квартальный раньше, чем отправиться с Зазулей.– А вы уже здесь, доктор?.. Здравствуйте, здравствуйте! – приветствовал врача пристав.– Да, я уже здесь, а вот окунь далече…– Какой такой окунь?! – удивился пристав.– Яков Иваныч рыбу удили… – пояснил квартальный.– Ах, вот оно что! – усмехнулся пристав. – Неужто, Яков Иваныч, вы не можете отказаться от своей страсти? Помните, в прошлом году, когда вы бултыхнулись в воду в одежде, а вас из реки вытащила моя прачка…– Что вы этим хотите сказать? – с досадой перебил пристава Яков Иваныч.– А то, что вы тогда слово дали…– Эти воспоминания никого не интересуют, – пробурчал Яков Иваныч.Пристав улыбнулся, расправил усы и умолк. Так они все молча и дошли до места происшествия.Толпа, завидя начальство, расступилась и притихла. Пристав, доктор и квартальный подошли к трупу женщины. Их встретил Прохор. Старик, не спуская тусклых глаз с пристава, все время отдавал ему честь, держа руку под козырек. При этом он старался как можно больше выпрямить свою сутуловатую, дряхлую фигуру.– Кто она такая? – спросил пристав, вглядываясь в пожелтевшее лицо покойницы.– Не могу знать, ваше благородие! – ответил по-военному Прохор.– Она не здешняя?– Никак нет, ваше благородие! – отчеканил Гриб.Толпа с большим интересом следила за всем происходившим. «Вишь, как ловко начальству лепортует… Ай да Гриб!..» – перешептывались голодаевцы, наблюдая за городовым. А ребятишки – те положительно пожирали глазами всю сцену: они всё замечали, всё улавливали. От их зорких глаз ничто не укрылось: ни шпоры пристава, ни его молодецкие усы, ни заплаты на ветхом мундире Прохора, ни тучная, слонообразная фигура квартального, ни козлиная бородка доктора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15