Увлекаясь рационализацией, изобретательством, он забывает о времени, окружающих и, может быть, о себе.Это началось ещё в отроческие годы, рассказывает о внуке дед, Иван Ермолаевич Векшегонов. Для кого игра, бабки, шаровки, чижики, а для Алексея тиски, молоток, пила, ножницы. И не было у него большей радости, как соорудить что-нибудь своими руками. Клетку ли для чечеток, пенал ли для карандашей или ещё какую-нибудь пустяковину смастерит он — всегда от себя добавит новое. И как бы хорошо ни сделал Алексей свою хитроумную самоделку, никогда не был доволен собой.Вот и сейчас на заводе появился многошпиндельный сверлильный станок Алексея Векшегонова, названный его именем — «ABE». Радоваться бы… Не всем молодым механикам в молодые годы удаётся создать свой станок. А ему радости нет.— Об автомате думал, — жалуется деду внук, — а получился полуавтомат. Недотянул. Не то знаний не хватило, не то времени.Дед утешает:— Дотянешь. У тебя годов много впереди. Кончишь заочный. День будет длиньше — ума больше. Вот и доведёшь своё детище.У Алексея в самом деле было туговато со временем. Завод. Учёба. А тут ещё школьные мастерские. У парня совсем не оставалось часов для прогулок, театра, весёлых вечеринок и всего, что принято называть часами досуга.Но на школьный бал он, конечно, пойдёт, потому что должен туда пойти. Ведь он же в школе на правах педагога, и на балу будут его ученики.Если говорить честно, то ему в этот вечер было бы куда приятнее покататься на лодке с Ийей Красноперовой. Во-первых, это настоящий отдых, во-вторых, она не будет мешать думать о приводе к винторезному станку, а в-третьих, он всегда так легко и свободно чувствует себя с ней.И он, наверное, сумел бы как-нибудь совместить и бал, и прогулку с Ийей. Показался бы во Дворце культуры… А потом затерялся в толпе — и на пруд. Что ему, в самом деле, до бала? Танцор он плохой. Огни, шум, наряды не привлекают его. В новом костюме он будет чувствовать себя неловко. И вообще — что за радость кружиться напоказ?Рассудив так, Алексей решил отбыть положенный час на школьном вечере, а потом махнуть с Ийей на озеро. Белая ночь. Тихий пруд. Теплынь… Но все случилось совсем по-другому.К Векшегоновым пришла Руфина. Она будто разгадала сомнения Алексея. Руфина появилась не в форменном школьном платье, с которым уже навсегда рассталась, а в широкой юбке и пышной кружевной кофте. Вместо кос — модная причёска. Руфина будто выросла, возмужала за считанные часы.— Ты ли это, Руфа? — не скрыл своего удивления Алексей.Руфина ответила на это без всякого жеманства:— Ты знаешь, Алёша, я тоже сегодня нравлюсь себе. — Сказав так, она закружилась. — Мне очень хочется наряжаться.— Зачем?— Не знаю…Впрочем, она знала «зачем». Кажется, догадался об этом и Алексей. Догадался и задумался. Задумался и вспомнил намёки матери, разговоры в цехе, на которые он не обращал внимания. А теперь Алёша, может быть, впервые зримо, осязаемо почувствовал, что кроме наладки станков, кроме зачётов и чертежей есть другие стороны жизни.— Я надеюсь, Алёша, — просил голос и просили глаза Руфины, — что ты зайдёшь за нами, а потом мы все вместе отправимся во Дворец на бал!Тут надо сказать, что настойчивый и упорный Алексей Векшегонов, беспощадный к себе, был мягким и отзывчивым к другим. Эта черта, привитая дедом с бабкой, ещё скажется не один раз и принесёт немало злополучных дней Алексею и другим людям. И началось это, может быть, как раз сегодня, в этот торжественный день.— Ну конечно, ну конечно, — согласился Алексей. — У тебя сегодня такой день. Я непременно зайду.Руфина ушла. В комнате остался тонкий запах духов, сияние смеющихся глаз, а в душе Алёши какой-то смутный разлад, какое-то разногласие с самим собой. 7 Теперь, пожалуйста, на школьный бал!Во Дворце культуры, построенном металлургами и станкостроителями, ожидалось семьсот — восемьсот хозяев и наследников. Отцов и детей. Корифеев знатных рабочих династий и юнцов, ещё не переступивших порог завода.Июнь — месяц белых ночей на Среднем Урале, но люстры зажжены. Окна открыты. Музыке и голосам тесно в огромном зале. Они оглашают дворцовый парк и гаснут в зелени деревьев, ещё не потерявших нежную окраску весны.Распорядители бала с белыми атласными розетками, какие случались у шаферов на свадьбах минувших лет, встречают гостей и участников бала.Серёжа тоже распорядитель. Он стоит на гранитных ступенях лестницы главного подъезда Дворца в промежутке колонн. Серёже вместе с тремя другими десятиклассниками поручено встречать гостей у входа и прикалывать им бумажные ромашки с десятью лепестками, символизирующими десять классов школы.Ромашки уже приколоты многим выпускницам его и других школ, а Руфины нет. Сережины глаза устремлены в глубину центральной аллеи парка. Среди белых платьев он ищет то, на котором сегодня должна красоваться самая большая и самая красивая ромашка.Минуты — как улитки… Уж не случилось ли чего-нибудь?Ну что ты, милый, заботливый Серёжа! Взгляни! Она идёт. Не узнаешь?Серёжа не узнал Руфину. Копна волос, перевязанная белым бантом. Какая-то другая шея, без воротничка, с тоненькой цепочкой и зелёным камушком. Платье как белый колокол. Руки открыты. Он никогда не обращал внимания, какие у неё руки. Она не идёт, а будто медленно скользит, словно девушки на экране из танцевального ансамбля «Берёзка».Рядом с нею — мать. Тоже в белом. Но зачем её рассматривать? Она всегда была франтихой. А кто по другую сторону Руфины? Кто?Не может быть! Это Алёша… Он почему-то выглядит сегодня выше. Зачем он вместе с нею?У Серёжи слегка кружится голова. Зачем он несёт её белую сумку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54