Пришлось наставлять неразумную, отправив ей письмо
через буксир, намек был понят, вразумила Леммикки и подруга Аста, Анастасия
Горошкина, дочь подполковника медицинской службы, большой знаток жизни.
Наверное, по кое-каким приметам сообразила, где базируется корабль,
высадивший на таллинский берег лейтенанта в то утро, когда Володя подстерег
у школы Леммикки. Подруга с бесившим Алныкина именем Аста вложила записочку
в очередное письмо, поздравила с Днем Победы и пожелала успехов в боевой и
политической подготовке.
Захлопнув дверь каюты перед самым носом помощника, Алныкин читал письма,
проскакивая через неразборчивые слова, и все чаще вспоминалась комендатура и
стоявшая перед нею школьница, прижимавшая к себе портфель и глаз не
сводившая с окна: не вышел бы он от Синцова, не окликнул бы ее - до ночи
простояла бы, до утра!.. В дверь умоляюще скребся помощник, входил как в
церковь, сняв фуражку, нежно смотрел на Алныкина, вздыхал. После Выборга они
стали как бы братьями, младшим был помощник, сносивший упреки старшего в
трепливости и безволии. Он очень хотел почитать письма из Таллина, но
стеснялся даже расспрашивать, лишь преданно посматривал на Алныкина.
В начале ма вышли в море - 133-й и 141-й, район плавания исхоженный,
неинтересный. "В Таллин хочешь?" - спросил помощник. На глупые вопросы и
ответа нет, Алныкин промолчал, а младший брат залез на рубку, воздел руки к
небу, к высоким серебристым облакам и просил о снисхождении и милости.
Кое-что было услышано, на фалах поста СНИС (службы наблюдения и связи)
заплескались позывные БК-141, а затем семафором передали приказание - идти в
Таллин и быть в распоряжении оперативного дежурного штаба флота. От гнева и
зависти помощника скрутило. Счастливчик БК-141 на радостях рванул было к
зюйду, но потом описал дугу, сблизился со 133-м, командир-141 перепрыгнул
через фальшборт, выгнал из рубки рулевого ("Брысь отсюда!"), после чего
командир-133 услышал:
- У меня, вспомнил, сегодн жена приезжает в Кирканумми, а у помощника
подошла очередь на Фроську... В гробу я видал этот Таллин... Жми туда, в
Минную гавань, а я уж от комбрига как-нибудь отмотаюсь, их перед выходом
предупреждал...
- Добро. Бутылка за мной.
БК-133 дал полный ход, держа курс на Таллин. Ликующий помощник прильнул к
биноклю. На 141-м сигнальщик отмахивал в адрес оперативного дежурного штаба
базы: "Имею повреждение в машине, о чем ставил в известность. Ваше
приказание передано командиру БК-133..."
Семафор не дошел еще до "Софьи Павловны", а корабль уже выскочил из зоны
визуального наблюдения постов, через полчаса показался лесистый Нарген.
Алныкин в каюте гладил брюки и драил пуговицы на кителе. Расписание уроков
Леммикки прислала позавчера, по времени выходило, что к концу занятий он не
успеет, отлавливать девушку надо у Асты Горошкиной.
Пришвартовались, затаились, ждали неосторожных движений оперативного штаба
флота: надо же знать, какого черта понадобился ему БК из Порккала-Удда и
сколько часов ждать неизвестно кого и чего. Оперативный хранил гордое
молчание, играя на нервах 133-го. Была среда, день увольнения, и командир
отважился на дерзкий вопрос. Сквозь зубы по телефону ответили: "Разрешаю".
Алныкин зашагал по пирсу...
Уже начался сезон туристов, через Ратушную площадь не пройти, украинская
мова и ленинградский говор, очередь у магазина, где продают перчатки,
поворот влево, еще поворот, скверик...
В скверике Алныкин увидел Леммикки и - по описаниям ее - Асту Горошкину. Две
неразлучные подружки, скандалистки, бесстрашно презрев чинную публику на
скамейках, громко спорили, бросив к ногам портфели, как мальчишки перед
дракою, и спор походил на артиллерийскую дуэль. Подружки, будто наводчики
зенитных автоматов, попеременно нажимали педали и выстреливали очереди.
Перепалка шла на эстонском языке, но, легко догадаться, сводилась к взаимным
обвинениям. Ни одна не слышала того, что ей говорит другая, возбуждал сам
звук, тараторки могли цитировать Маркса, сводку погоды, расписание
экзаменов, что угодно - лишь бы в сорочьей болтовне выкричать себя, пока в
чаще деревьев их никто не трогает, позволяет бездумно выплескивать радость.
Леммикки стояла спиной к Алныкину, она подняла и раскинула птицей руки, но
вдруг умолкла и застыла, поразив Асту, в удивлении раскрывшую рот. Минуту
или две стояли подруги, оцепенев, а потом Леммикки, так и держа руки
вскинутыми, стала медленно поворачиваться, пошла к Алныкину, как гимнастка
по бревну, остановилась в метре от него, будто бревно кончилось и дальше
идти некуда. Громадные глаза ее ничего не видели, преодолеть этот метр она
не решалась, и тогда через пропасть переступил он, спасенный от падения в
нее замкнувшимися на шее руками Леммикки. В нее словно въелся запах цветов,
еще с той пятницы 13 марта, ресницы были такими колючими и длинными, что он
слышал, как они царапают китель. Аста опомнилась и заслонила их собой от
скамеек на скверике. Потом исчезла, потому что они шли по улице, а ее ни
впереди, ни сзади не было. Выпили кофе в каком-то подвальчике. У обоих
заложило уши, шумы боялись коснуться их, отлетали. Внезапно Леммикки
заплакала, кулачками вытерла слезы. Алныкин виновато опустил голову: это
из-за него юность оборвалась и Леммикки скоро станет совсем взрослой. Но
тучка сползла с глаз - и они вновь засияли, в подвальчик ворвались звуки,
Леммикки сказала:
- Я как тогда из окна выпрыгнула - на два сантиметра удлинилась с тех пор...
Все болит.
У нее и походка изменилась, косточки, наверное, вытянулись, а мышцы не
поспевали нарастать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33