Потолок поблёскивал сырым отшлифованным камнем. Когда путники привыкли к полумраку, они увидели, что находятся в круглом, почти правильной формы гроте с песчаным дном, уходящим чуть наклонно вниз.
Только гигантской силы водоворот мог создать этот зал. Сюда когда-то с рёвом врывалась вода и, прежде чем уйти в глубь земли, шлифовала камень, пядь за пядью разрушая гору.
Усков сказал:
— Вода входила сюда свободнее, чем выходила. Значит, дальше проход будет узкий.
— Вот он… — показал Сперанский на дальний угол пещеры.
Пол опускался вниз неровными уступами, зал сужался, постепенно становился коридором, потом щелью — чёрной щелью, откуда несло сыростью и каким-то влажным, гниловатым теплом.
— Да-а… — неопределённо протянул Любимов, первым спустившийся в чёрную щель. — Жуткое место. Сколько ни хожу по белому свету, в такой дыре бывать ещё не приходилось. Однако завтра попробуем…
Все замолчали, к чему-то прислушиваясь. Но в подземелье царило мёртвое молчание. Кава потёрлась боком о ноги Любимова и тихонько заскулила.
— Ну вот, и ей страшновато, — усмехнулся Любимов. — Пойдёмте, товарищи.
На свету, под белым, по-зимнему низким, но таким привлекательным небом все облегчённо вздохнули и бодро пошли к дому, на ходу обсуждая детали намеченного путешествия. Было решено, что в пещеру пойдут трое: Усков, Любимов и Борис. Хватай-Муха, Петя, Сперанский и Орочко остаются в кратере. На первых двух возлагаются повседневные дела Владимир Иванович и Орочко пройдут вместе с оперативной группой в глубь пещеры до предполагаемой середины и останутся там для связи. Поиски не должны длиться более суток. Через сутки Усков и его спутники обязаны вернуться при всяких условиях.
Чуть посерело небо над южной стеной, как все тронулись в путь. Шли молча, гуськом. Было прохладно и как-то тоскливо. Даже собаки и те тащились понуро, не выражая радости по поводу столь раннего путешествия.
Сперанский шёл впереди. Он уверенно нащупывал едва заметную тропу и, не оглядываясь, изредка бросал через плечо короткое: «ветка», «камень», и эти слова повторялись по цепи от Любимова до Хватай-Мухи, замыкавшего шествие. Через полчаса вся группа стояла перед входом в пещеру.
Рассвело. Открылся лес, блеснуло озеро: северная стена поблёскивала искорками инея; над ближним источником клубился пар. Щель казалась чёрной пастью Над верхним сводом пещеры у входа тоже блестела густая полоса инея. Орочко указал на неё:
— Из пещеры выходит тёплый и влажный воздух Видите, выше он застывает и обращается в иней. Какой «дух» топит там печи, в этой глубине?
Сперанский улыбнулся:
— Бог недр, Плутон. Вероятно, в пещере есть трещины, они соприкасаются с огнедышащей глубиной, возможно даже с близкой лавой…
Усков поддержал разговор:
— Вы, конечно, в своё время слышали о наличии в природе радиоактивных элементов?
— Помню, очень хорошо… Уран. Мария Кюри-Склодовская, её муж. Радий… Странное, весьма активное излучение, засвечивающее фотопластинки…
— Так вот, в этом направлении за последние десятилетия сделан очень крупный шаг вперёд. Достоверно доказано, что радиоактивные элементы, в частности уран и торий, постоянно излучают огромное количество энергии. при этом их атомы распадаются. В глубине Земли немало таких, а возможно, и других, ещё не известных нам, радиоактивных элементов. В условиях огромного давления в земной толще происходят таинственные процессы. Температура Земли в глубинах достигает очень высокого уровня. Появляются огонь и лава, возникают и действуют вулканы, гейзеры, горячие источники…
Пока шёл этот разговор, остальные участники похода распределили между собой вещи и проверили, все ли взято. Любимов осмотрел снаряжение, связал охапки сухих поленьев, щепу. И вот пять человек из семи скрылись в чёрной пещере, напутствуемые Петей и Лукой Лукичом.
Свечи, сделанные из бараньего сала с фитилём из волокна канатника, горели неярким, жёлтым светом, выхватывая из темноты скользкие, влажные стены, отполированные водой. Шли молча. Впереди с электрическим фонариком, ещё сохранившимся у разведчиков, осторожно и медленно шёл Любимов. Пещера круто спускалась вниз. Воздух был насыщен запахом застойной воды, чуть попахивало сероводородом, но пламя свечей — этот верный индикатор кислорода — горело ровно, чуть потрескивало и никакой опасности не предвещало.
Усков, шедший вторым, держал компас и лист бумаги. Он отмечал каждый поворот коридора, и на бумаге росла и удлинялась странная, витой формы линия. Вправо, влево, ещё влево чуть ли не полукольцом, затем прямо, опять вправо и все время вниз и вниз. Барометр-высотомер, который нёс Борис, показывал сперва сто, потом сто двадцать метров понижения, сто семьдесят.
Когда исследователи прошли больше чем полтора километра, Любимов остановился.
Перед ними темнела вторая, необычайно широкая пещера. По знаку проводника все стали говорить шёпотом. Любимов показал на большие глыбы камня, валявшиеся на полу: следы обвалов свода…
— Обвалы могут произойти и сейчас, — сказал он.
— Было бы желательно вызвать Их искусственно, — ответил Усков.
Люди отступили назад, в узкий проход, проверили, надёжен ли потолок над ними, и…
Борис вскинул ружьё. Выстрел! Залп целого артиллерийского полка показался бы жалкой хлопушкой по сравнению с грохотом этого выстрела. Эхо ударилось в камни, пронеслось над сводом, метнулось вниз, в стены, снова вверх; и внезапно загрохотали камни, погасли свечи, пыль заставила всех закрыть глаза и зажать носы.
Разведчики подождали несколько минут, пока осела пыль и успокоился потревоженный воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89