— Эге ж, как про то не помнить! Такого не забудешь, — отвечал немногословный дядя Гриценко.И Володя видел, как во мраке едва заметно возникало маленькое светлое пятнышко и тотчас исчезало: это дядя Гриценко затягивался цигаркой, которую держал прикрытой в кулаке.— А помнишь, как англичане миноносцы свои подвели да и давай садить по нашим каменоломням? Я так считаю, что снарядов триста выпустили.— Не меньше того.— И тоже некоторые газком были заправлены. А?— Как же то не помнить! А только что толку для них с тех снарядов было?— Толку не было.— Эге ж, и теперь не будет.— Я то и говорю, — соглашался Шустов.На этом и закончилась беседа двух старых друзей, много лет подряд проведших вместе на земле и на море, где оба рыбачили, и вот теперь опять сошедшихся под землей.В это время в боковой галерее послышался короткий стук, будто что-то упало. Шустов велел Володе остаться на месте, а сам с Гриценко пошел в поперечный штрек, чтобы узнать, что там происходит. Володя остался один. Как раз в этот час на проверку постов вышли Корнилов и Шульгин. Они шли с затемненными лампами, держа в руках, по подземным правилам, пистолеты с открытыми предохранителями. Когда они вошли в галерею, которая вела к главному стволу, из темноты раздался негромкий голос Володи:— Кто идет?Привыкшие действовать в темноте, партизаны уже узнавали друг друга по голосу, и Корнилов, услышав Володин голос, вместо пароля тихо ответил:— Свои, свои…Он двинулся дальше, не снимая чехла с лампы и осторожно щупая неровности стены. Неподалеку от него тотчас же послышался шорох и снова настойчиво прозвучал голос Володи Дубинина:— Стой! Пароль!Корнилов шагнул было вперед и вдруг почувствовал, как в грудь ему больно уперся холодный ствол.— Вовка, да ты что! Не узнаешь, что ли?— Пароль или стрельну! — прозвучало в темноте.— Фу ты! — уже рассердился Корнилов, но поспешил все же произнести: — «Москва»!Обрез отодвинулся от его груди, и в темноте близко прозвучал отзыв:— «Мушка»! Проходите, дядя Гора.— Ты что это выдумал, Вовка? Ведь так и застрелить меня мог бы… Голоса моего, что ли, не узнал?— Узнать-то узнал… только вы сами велели всегда по уставу выполнять, на слух не надеяться… а сами нарушаете.Корнилову очень хотелось сказать: «Ах ты поросенок эдакий, еще учить берется…» Но он сдержался и пробормотал:— Гм… Это ты, конечно, правильно делаешь.Из боковой галереи, осторожно шагая через разбросанные камни, вышли Шустов и дядя Гриценко. Они легонько осветили шахтерками Корнилова.— На посту все в порядке, товарищ политрук, — сказал Гриценко, — происшествий никаких. Немцы сверху камешками лукаются, нервы наши пробуют. Ну и шут с ними!Сменившись с караула, пообедав, Володя отправился в красный уголок, где он каждый день собирал своих пионеров. Он застал всех ребят уже на месте. Они сидели у стола, на котором стоял зажженный фонарь, и Ваня Гриценко читал вслух про Тома Сойера.Пахло сыростью от ковров, на которых не двигались круглоголовые тени заслушавшихся ребят. Володя тихо подошел к столу. Ваня читал как раз то место, где Том Сойер вместе с Бекки Тэчер заблудились в подземной пещере и у них догорает последняя свеча.— «Дети не сводили глаз с последнего огарка свечи, следя за тем, как он тихо и безжалостно тает, — читал Ваня. — Наконец осталось всего только полдюйма фитиля. Слабый огонечек то поднимался, то падал и вот вскарабкался по тонкой струйке дыма, задержался одну секунду на ее верхнем конце, — а потом воцарился ужас беспросветного мрака…»Тут Ваня остановился, заметив, что все его слушатели, склонившись к самому столу, заглядывают в мутное стекло фонаря и неотрывно, испытующе, со страхом и надеждой смотрят, как там ведет себя подрагивающий, зазубренный, плоский огонек горелки, похожий на бледный петушиный гребешок.Смотрел туда и Володя.— Ну что ж, будем дальше читать? — спросил Ваня.Все зашевелились, вздохнули.— А они потом выбрались, спаслись? — полюбопытствовал Вова Лазарев, заглядывая через плечо читавшего.— А ты потерпи и узнаешь, — сказал Ваня, загораживая книгу. — Вот не люблю, когда вперед заглядывают!— А зачем он туда, в пещеру, полез? — спросил Жора Емелин.— Ты что же, не понял ничего, когда я прошлый раз читал? — упрекнул его Ваня. — Там же клад был. А они все этот клад искали.— Ну это, положим, ты путаешь, — вмешался Володя. — Клад они в другом месте искали, а потом уж он тут оказался.— А какой это бывает клад? — заинтересовался Вова Лазарев, который пропустил два дня чтений, так как у него болела голова от сырости.— Ну, сокровища всякие.— А это что — сокровища?— Золото, значит.— Часы.— Ну, почему обязательно тебе часы? Золотые деньги могут быть, кольца, вообще всякие драгоценности.Видно было, что Вова Лазарев не прочь бы спросить, как это понимать: «драгоценности», но он с опаской посмотрел на Володю и сказал:— А они ему для чего были?— Ну, он хотел на них жить богато, поехать куда-нибудь, путешествие сделать…— В экскурсию? — спросил Жора Емелин.А Вова Лазарев мечтательно произнес:— А мы, когда еще войны не было, тоже путешествовали! Меня мама к тете в Ростов возила. А в этом году мы хотели на Кавказ путешествовать. Только вот война стала…— И мы поехали в деревню, — раздалось из-под стола, и оттуда вылезла четырехлетняя Оля Лазарева.Так как перед уходом отряда под землю Лазаревы для сохранения тайны говорили всем, будто они эвакуируются к родным в деревню, то Оля до сих пор была уверена, что каменоломни и есть та самая обещанная ей деревня.— Молчи уж ты! — пригрозил ей брат. — Если пустили тебя сюда, так помалкивай, а то отведу сейчас к матери на второй горизонт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178