Не делай ничего, что может тебе повредить, особенно сейчас. Месье Барлоф дал тебе такую прекрасную возможность! Значит, нужно использовать ее как можно лучше. Нужно оправдать его доверие!
Оправдать доверие!!!
Нет, я не заслуживаю ничьего доверия… Потому-то я так и боюсь… Со вчерашнего дня я просто полумертвая от страха…
Мама никак не могла успокоиться, что-то она чувствовала. И еще ее очень удивило, что Фредерик не зашел поздороваться с ней, как обычно.
Вдруг она решила:
— Схожу-ка я к Фредерику — может быть, он будет разговорчивее тебя!
И поднялась к соседям.
Господи, как бы я хотела знать, что они ей там наговорят!
Когда мама вернулась, было заметно, что она огорчена. Конечно, она поссорилась со своим Фредериком, но похоже, он ничего ей про меня не сказал! Это самое главное!

Глава IV
НАКАЗАНИЕ
В конце концов, я сбежала в Тюильри. Это просто трагедия! Хуже, чем все, что я могла предположить. Все сейчас в классе, а в Опере… Нет, я не могу думать об Опере… Меня выгнали! Я повторяла себе это снова и снова и никак не могла поверить. Но письмо было со мной, в моем ранце. Письмо, которое я вскрыла — как воровка! Я поступаю все хуже и хуже, я сама себя не узнаю и становлюсь все несчастнее и несчастнее.
Сегодня утром, когда я собиралась в школу, позвонили в дверь. Мама была в ванной, и я открыла сама. Консьержка разносила почту, и она сказала, что вот письмо для мадам Надаль. У меня закружилась голова. Письмо было из дирекции театра. Сама не знаю, как это пришло мне в голову, но я засунула его в ранец и сказала маме, что ошиблись дверью. Потом я ушла. Я шла, как во сне, как в дурном сне, и я даже забыла обернуться, чтобы помахать рукой маме, которая каждое утро провожает меня, глядя из окна.
На автобусной остановке я прислонилась к фонарю, разорвала конверт и прочла письмо. Меня как будто ударили ножом. Вот. Я исключена. Так написано.
"Мадам,
вследствие тяжелого несчастного случая, произошедшего во время спектакля и явившегося результатом поведения вашей дочери, к сожалению, я вынужден принять дисциплинарные меры. Она исключена из состава учениц балетной школы при Гранд-Опера и с сегодняшнего дня больше не может ни посещать занятия, ни участвовать в репетициях и спектаклях".
Исключена! С сегодняшнего дня!
Подошел мой автобус. Кондуктор поздоровался со мной, водитель ждал, пока я поднимусь по ступенькам, но я не двигалась, я просто не могла пошевелиться, и автобус ушел без меня.
Тогда я отправилась на набережную, сама не понимая, куда иду. Я заметила мадам Обри, которая возвращалась с рынка. Не надо было, чтобы она меня видела, — я спряталась за какими-то воротами.
Мадам Обри прошла мимо, я снова зашагала, двигаясь по направлению к острову. Мне хотелось звать на помощь, плакать, жаловаться маме. Я просто не знала, что делать, не понимала, что делаю сейчас.
И вдруг я столкнулась лицом к лицу с мадам Обри.
Ее заинтересовало, почему я здесь в такое время, —обычно в этот час я ехала в Оперу.
— Что ты тут делаешь, Дельфина? — спросила она. — Разве тебе не надо в школу? Может, маме стало хуже?
— Нет-нет, ей лучше!
— Тогда почему у тебя такое выражение лица? Я уж подумала: что-то случилось…
И она взяла меня за руку, чтобы отвести обратно на автобусную остановку. Как раз в этот момент большая машина выскочила с набережной де ла Турнелль, направляясь к Пти Пон. Я вырвала руку у мадам Обри, как будто испугавшись машины, и сказала какую-то глупость:
— Мне надо вернуться домой, я забыла список покупок.
Мадам Обри тем временем уже сделала знак водителю.
— Не беспокойся, я сама этим займусь.
Автобус остановился, мне пришлось подняться в салон, и у меня просто не хватило сил прощально махнуть рукой мадам Обри, которая, улыбаясь, глядела, как я уезжаю.
Я показала свой проездной кондуктору. До Оперы. Опера! От одного этого слова мне становилось плохо, я снова и снова вспоминала о письме. Я перечитала его, и само письмо словно превратилось в экран, на котором танцевали какие-то образы, напоминавшие мне о моих надеждах, моих ошибках, моем несчастье.
Сюзон ждала меня на остановке «Пале-Рояль». Войдя в автобус, она села рядом со мной, ей не терпелось узнать, что случилось, потому что, ожидая меня, она пропустила уже два автобуса и теперь мы могли опоздать.
Опоздать!
Она спросила:
— Ты не заболела из-за всего, что с тобой вчера сделали?
— Меня выгнали!
Сюзон вытаращила глаза:
— С ума сошла?
— Читай!
Я протянула ей письмо.
А автобус шел и шел своим маршрутом. Сюзон была потрясена:
— Бедненькая моя Дельфина! А что сказала твоя мама?
— Она не знает. Я унесла письмо. Не хочу, чтобы она знала…
— Но это же невозможно!
— Говорю тебе: не хочу!.. Вот не хочу и все! Мне стыдно!
Казалось, Сюзон и впрямь удручена.
— Но тогда всем должно быть стыдно!
Я спросила, что она сказала дома. Сюзон вроде бы смутилась:
— Ну… Ничего… В общем, я не сказала, что была с вами на крыше… Надо что-то делать…
— Конечно!
И я предложила, чтобы все, кто был тогда с нами, сознались в этом: она сама, Кики, Клаудиа, Вера, Рейнетт, в общем, все.
Но эта идея моей подружке не понравилась, она и сама очень боялась и считала, что лучше выиграть время.
— Если даже мы все и признаемся, это мало что изменит… А вот если ты пойдешь к месье Барлофу…
— С ума сошла!
Но Сюзон так не считала. Она находила свою мысль гениальной и чрезвычайно гордилась ею.
— Вовсе не сошла с ума. Говорю тебе: иди повидайся с месье Барлофом. Он тебя любит, раз сам тебя выбрал. И он ни за что не согласится танцевать без тебя. Вспомни, как он говорил с нашей учительницей! Он же всемогущ, ты знаешь… На твоем месте я сейчас же пошла бы к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22