А у меня в голове вдруг неизвестно откуда стала вертеться фраза: "Ненавистница футбола". Я даже испугался, что она у меня сама по себе выскочит и обидит ее, потому что, может быть, если бы под моими окнами каждый день играли в футбол, так я бы тоже таким голосом заговорил, как громкоговоритель, или завыл бы сиреной, как "скорая помощь"...
- Ну? - Сергей Яковлевич посмотрел на меня жалобными глазами: мол, не подведи, эксперимент погубишь.
Я хотел сказать, что я не могу так, что мне надо подумать, но в этот момент я вспомнил поговорку, вроде бы суворовскую: "Смелого штык не берет, смелого пуля боится"; я уже приготовился ею выстрелить в историка, только мне показались эти слова до обидного несправедливыми. Сколько храбрых людей погибло, а здесь вдруг такая поговорка. И Суворов, конечно, ее никогда не придумывал...
- Суворов, - сказал я. - Суворов... - В голове завертелось, и я напрочь забыл все про Суворова; если бы меня сейчас спросили, кто такой Суворов, то я бы вообще ничего не ответил или сказал бы какую-нибудь чушь. И тут я вспомнил такую картинку: в большой железной клетке везут человека - это Пугачев... А рядом гарцует на коне офицер - это Суворов, и я сказал: Суворов привез в железной клетке Пугачева. - Потом мне этого показалось мало, и я добавил: - Чтобы казнить его на Лобном месте в Москве...
В классе наступила мертвая тишина, будто я сказал что-то ужасное, будто я оклеветал великого полководца и все теперь не знают, как им поступить со мной.
Первым нашелся Сергей Яковлевич.
- Так, - сказал он. - Этот случай был в жизни Суворова... Мрачный случай... Он потом переживал его всю жизнь... История наша не любит фальсификаций... Суворов тогда был молод, неопытен... Так. Ну а что ты еще знаешь о Суворове? О полководце Суворове, народном герое, гордости русского народа?..
Я промолчал. Не хотелось почему-то ничего говорить, язык перестал ворочаться, и я забыл все буквы и разучился складывать их в слова.
- О походе через Альпы?
- ...
- О взятии Измаила?
- ...
- О взятии Константинополя?
- ...
- Я вынужден буду тебе поставить двойку, - сказал Сергей Яковлевич, четким шагом подошел к учительскому столу и влепил мне двойку.
И наше звено благодаря мне шарахнулось на последнее место. Я покосился на представительницу, она что-то писала в толстую тетрадь. Потом подняла глаза, и наши взгляды встретились.
По-моему, она меня узнала, потому что на секунду превратилась в "ненавистницу футбола". А когда проходила мимо меня, даже укоризненно покачала головой. Определенно узнала. Теперь разнесет по всему двору. Но это все было ерундой по сравнению с тем, что случилось дальше...
Не успела захлопнуться дверь за Сергеем Яковлевичем и его спутницей, как Иван подскочил ко мне и, еле сдерживаясь, почти закричал:
- Ну, что ты скажешь в свое оправдание?
- Иван, ты потише можешь? - попросил я. - Я тебе потом все объясню.
- Ах, какой нежный, он боится огласки! - снова в полный голос сказал Иван. - Размазня... Всех подвел.
Глаза у него стали какие-то чужие и даже потеряли свой цвет. Обычно они у него, как у Тошки, синие, а тут как-то побелели.
- Да брось, Иван, - сказал я. - Да я... да я... завтра исправлю двойку. Иван, я же не хотел. - Я захохотал, решил превратить все в шутку. - Ты же не знаешь самого главного... Эта представительница из академии, Нина Романовна, из нашего дома... Страшная женщина, она все время нас гоняет, потому что мы под ее окнами играем в футбол. Ну, я как увидел ее, испугался, решил: сейчас она на мне отыграется, и все сразу из головы выскочило. Ты не знаешь этой женщины... - Хохотал прямо до слез, а он смотрел на меня по-прежнему чужими глазами и совсем не смеялся.
- Слушай, малютка Сократик, ты просто дурачок какой-то, - сказал Иван.
Честно, этого я не ожидал. Зачем он так унижает меня? Подошел бы и высказал все потихоньку, а то орет на весь класс. Он бы еще на всю школу заорал. А тем временем все наши столпились вокруг нас, и даже кое-кто из чужих, и в первых рядах, конечно, торчала шарообразная голова вездесущего Рябова. И все уставились на меня, и те, кто собирался выйти в коридор, повернули оглобли обратно. Интересно, неразлучные друзья и вдруг крики и драка.
- И не подумаю исправлять, - сказал я.
А все-все смотрели на меня. Тошка, та прямо развернулась в мою сторону. Против ее Ивана, ах, ах, ах!
- Нет, вы слышите? - возмутился Иван. - Вы все слышали?.. Ничего, мы тебя проучим...
- Но ведь я правду сказал про Суворова, а он придрался, - сказал я.
- Ну и что? - ответил Иван. - Кто тебя за язык тянул при посторонних?
- Выходит, на правде далеко не уедешь, - сказал я. - Выходит, для своих одна правда, а для посторонних другая? Здорово у тебя получается.
- Еще один воспитатель на мою бедную голову... Ребята, видали вы этого правдолюбца-двоечника? - Иван засмеялся своей остроте. - Вот мы вышибем тебя из звена, тогда поплачешь.
- Точно, - подхватил Рябов. - Правдолюбец-двоечник. Типичный ты, братец, Хлестаков. Без царя в голове и одет по последней моде.
Все, конечно, стали хохотать. А Иван, вместо того чтобы одернуть Рябова, тоже засмеялся.
9
После уроков я первым выскочил во двор, чтобы перехватить Ивана и объясниться с ним с глазу на глаз.
За двойку, пожалуйста, казните меня, но не за правду.
Сел на скамейку и стал ждать. Небрежно так постукивал рукой по спинке скамейки, изображая полное безразличие, хотя от напряжения внутри все дрожало.
Другие скажут, из-за какой-то ерунды волноваться в наше время, но для меня это не легко и не просто. Из-за чего же тогда надо волноваться в наше время, если не из-за этого?! Это же самый принципиальный вопрос.
Я ему все равно докажу свою правоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36