— А потом, вспомни, как были подписаны письма: «Орден обманутых жен»!
— Что? — Рогов несколько растерялся— Вы намекаете на то, что они все… Ну нет, видел я этого Мещерякова, гарем ему не осилить… Нет, я о другом думаю… Колье это пропавшее у меня из головы не выходит. Шубин — ну тот, кто ее фотографировал, — утверждает, что это была ее вещь. Куда оно делось, интересно?
Зря он вспомнил про это колье, потому что у подполковника Кобылина, судя по всему, на него была аллергия. Густые подполковничьи брови немедленно сошлись на переносице, громы и молнии тоже последовали незамедлительно:
— Опять углубляешься в дебри, когда у тебя под рукой готовый убийца, точнее, убийцы? Тряси баб, тряси, пока не признаются. Это они зарезали манекенщицу, больше некому!
А Рогову почему-то на память пришел лейтенант, процедивший сквозь зубы:
— На такое способна только женщина…
* * *
Шура Тиунова с нетерпением дожидалась Рогова, поминутно посматривая на дверь. Но тот основательно застрял у начальства. Честно говоря, она с трудом удерживалась от того, чтобы не влететь в кабинет подполковника и выложить то, что она узнала. В принципе ей такая вольность ничем не грозила, поскольку она была племянницей подполковника Кобылина. Но ей не хотелось, чтобы эту маленькую тайну узнал Рогов. Словом, она крепилась из последних сил. Так что когда дверь наконец распахнулась, она сразу же затарахтела:
— Юрий Викторович, Юрий Викторович… Рогов посмотрел на нее с нескрываемым неудовольствием. Впрочем, он всегда смотрел на нее именно так, а не иначе.
— Ну что еще стряслось? — осведомился он, вешая пиджак на стул. — Алена Вереск написала очередной роман?
— Да нет же, нет, — Шура пропустила мимо ушей явный намек на ее вчерашнее «недостойное» поведение, когда она попросила автограф у Марии Котовой, — тут другое. Помните, позавчера, когда вас не было, сюда заходила женщина, ну, ругаться с вами из-за племянницы, которую вы, по ее словам, избили? Помните?
— Да никого я не избивал! — взорвался Рогов.
— Ну я же сказала — по ее словам… Да речь же не об этом. Вы помните, как я ее вам описывала?
— Помню, — скривился Рогов, — по методу Шерлока Холмса.
— Да ладно вам, — обиделась Шура, — какой бы ни был метод, но Кучеров сегодня вспомнил, что у Столетовой была знакомая, точно попадающая под это описание… Все-все: возраст, внешний вид, манера себя вести, а главное, наколка на левом запястье. Он сказал, что у нее наколка в виде буквы «эс», а я назвала ее подковой. Но ведь букву «эс» можно принять и за подкову. Если это совпадение, то…
— Стоп… — прошептал Рогов. Вид у него при этом был такой странный, что Шура стала опасаться за его психическое состояние. — Стоп, — повторил он и закрыл глаза, губы его безмолвно шевелились…
— Вам плохо? — с опаской спросила Шура. Рогов открыл глаза, показавшиеся Шуре совершенно бешеными, и произнес замогильным голосом:
— Кучеров еще что-нибудь про нее вспомнил? Например, как ее зовут и где она живет?
— Н-нет, — замотала головой Шура, — но я подумала, что если она тетка той девицы, то ее можно найти через…
— Меня не интересуют ваши мысли, — истерическим тоном оборвал ее Рогов, — меня интересуют только факты! — С этими словами он насмерть вцепился в телефон и принялся с остервенением накручивать диск, бормоча себе под нос:
— Думала она, видите ли, мыслительница, Спиноза…
Шура жестоко обиделась. Она не знала, что Рогов злится на себя и себя же кроет последними словами за то, что не сразу схватился за кончик заветной ниточки, а это была именно она, он уже не сомневался. Женщина, женщина с татуировкой на запястье. Ее видели и Кучеров, и Лоскутов. Что касается Шуры Тиуновой и ее знаменитых дедукции и индукции, то, похоже, это был первый случай, когда он готов был с ними смириться.
* * *
Искомую даму с татуировкой звали Светланой Петровной Бельцовой. Этой информацией Рогов разжился в отделении милиции, в котором было заведено дело на ее племянницу. Ту самую начинающую грабительницу, оглушенную фолиантом Алены Вереск в дежурном магазине. Там же ему любезно сообщили адрес, по которому проживала вышеупомянутая Светлана Петровна, а проживала она в Новых Черемушках в одной из последних, предназначенных на снос «хрущевок». По крайней мере, поблизости там был вырыт огромный котлован, а деревья предусмотрительно срублены под корень. А перед самым входом в подъезд простиралась огромная и, очень похоже, никогда не просыхающая лужа. Рогов отнесся к неожиданному препятствию философски и спокойно прошлепал по грязной, в разводах машинного масла водице. Шура замешкалась на краю лужи в своих модельных лодочках, после чего, мысленно попрощавшись с ними, решительно двинулась вперед.
Квартира номер четыре находилась на первом этаже за хлипкой, обитой старым дерматином дверью, рядом с которой кто-то вывел черной краской корявые буквы «Спартак» — чемпион», а чуть ниже еще кое-что непечатное. Рогов вспомнил, что в его собственном подъезде была идентичная надпись, только зеленой краской, и нажал на дверной звонок. Палец от кнопки он оторвал не сразу, сначала насладился пронзительным дребезжанием, доносившимся из квартиры. Однако ни шаркающих шагов, ни бдительного «Хто тама?» за этим не последовало. Тогда Рогов повторил звонок, потом позвонил еще раз.
— Похоже, там никого, — задышала ему в левую лопатку Шура.
— Это вам, конечно, женская интуиция подсказывает? — едко осведомился Рогов и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ткнул в кнопку звонка квартиры номер два.
Предусмотрительно прикрытая на цепочку дверь робко приоткрылась, и на Рогова с опаской глянул подслеповатый старческий глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68