— Пусть он уберет пистолет, мне больно, — взмолилась я.— Убери, — распорядился крючконосый и прибавил зловещим тоном специально для меня:— Только это еще не больно.Магомед беспрекословно подчинился и сунул пистолет за пазуху.— Вы напрасно думаете, что я вас обманываю, он действительно умер… Его в милиции избили, и он умер, — переносица моя все еще горела, можно подумать, что дуло было из раскаленного железа. — Вы можете поехать на тридцать седьмой километр, там есть свалка…— Не держи нас за дураков, — оборвал меня крючконосый. — Парамонов жив, и тебе это хорошо известно. Вот. — И он потряс перед моим носом листом бумаги, который я сразу узнала. Это было парамоновское письмо. Сволочи, они шарили у меня по карманам!— Письмо написано десять лет назад, — пробормотала я. — И если вы его читали, то должны это понять.— И все равно он жив, — заупрямился крючконосый, — потому что его недавно видели.— Где? — испугалась я. Неужели он имел в виду Курский вокзал?— В Новохатске, — лязгнул зубами крючконосый.Услышав про Новохатск, я сразу приуныла, потому что поняла: сценарий, который я удачно разыграла с мистером Икс, здесь не пройдет. И что же мне теперь делать? А что я могу? Ничего! Парамонов наверняка уже на подходе к моему дому, а потому все безнадежно. Что бы я им ни плела, они легко его разыщут. Правда, есть еще один вариант, позволяющий оттянуть эту минуту. Хотя еще неизвестно, что я этим выиграю… А, была не была, попробую, а там видно будет. Только нужно вести себя как можно естественней, чтобы они мне поверили.— Ну так что, и дальше будешь сказки рассказывать? — поинтересовался крючконосый. — Только учти, мы люди серьезные.— А… А зачем он вам, можно узнать?— Магомед! — Крючконосый снова повернулся к тому, что сидел за рулем.Как только дуло уперлось в мою переносицу, я поняла, что подходящий момент наступил.— Мы… Мы должны с ним встретиться. — Мои зубы выбивали непритворную и вполне убедительную дробь.— Где?— Возле Пушкина, на площади…— Когда?— Сегодня, в девять… — ляпнула я и ужаснулась, поскольку абсолютно не ориентировалась во времени. Бог знает, сколько я находилась в бессознательном состоянии, вдруг сейчас много позже девяти?— Осталось двадцать минут, — тихо сказал Магомед.— Гони! — отрывисто приказал крючконосый.Автомобиль взревел и сорвался с места.Клюнули, они клюнули! Я могла собой гордиться. Да и место встречи — лучше не придумаешь, хоть я и сказала первое, что пришло в голову. На Пушкинской до глубокой ночи сшиваются толпы народа, и милиции там полно. Может, мне даже удастся удрать от этих типов, впрочем, судя по тем навыкам, что они продемонстрировали на Курском вокзале…Мы уже неслись по Тверской, когда в кармане у крючконосого звякнул мобильник. Я сразу поняла, что ничего хорошего этот звонок не сулит. Так оно и оказалось.Крючконосый приложил мобильник к уху, немного послушал и усмехнулся, глядя мне в лицо:— Возле Пушкина, говоришь? А твой муж докладывает, что Парамонов сидит у него на кухне и пьет чай.— Муж? Какой муж? У меня нет мужа! — возмутилась я и быстро осеклась. Да ведь он говорит о Борьке! О Борьке, который заложил Парамонова. Глава 22КАК ОСЧАСТЛИВИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО — Галчонок, прости меня, но у меня не было другого выхода. Они угрожали расправиться с Люськой, а она тут совершенно ни при чем, — шепнул мне Борька в прихожей.В ответ я только презрительно усмехнулась и поискала взглядом эту самую Люсеньку — что-то ее не видно. Зато я увидела Парамонова, он и впрямь сидел за кухонным столом и пил чай из большой кружки с петухами. Когда-то я привезла эту кружку из Суздаля и подарила ее Борьке. Куцый парамоновский бушлат, придававший ему сиротский вид, лежал рядом, на табурете.На ввалившихся в квартиру крючконосого и желтоглазого Парамонов не обратил ни малейшего внимания, зато, заметив меня, сначала застыл с кружкой в руке, а потом стал медленно подниматься с табурета.Я предприняла последнюю попытку спасти его, заведомо обреченную на провал, и заявила:— Да это не он… Какой же это Парамонов? Я не знаю этого человека!Говоря это, я незаметно подмигивала Парамонову левым глазом, но он ничего не понял.По его лицу пробежала то ли робкая улыбка, то ли судорога, а в глазах блеснули слезы.— Галка, это ты, что ли? — спросил он растерянно.Не могла же я ему сказать, что я — это не я. Поэтому я наплевала на окрики и бросилась к Парамонову, а он ко мне. Наверное, со стороны этот наш взаимный порыв выглядел трогательно, но вряд ли присутствовавшие при нашей встрече бандюги его оценили.— Сиди, сиди. — Я присела рядом с Парамоновым и заглянула ему в лицо. На скулах у него были грязно-желтые пятна, такие остаются после синяков, а руки в ссадинах, притом что в общем и целом он очень мало изменился за прошедшие десять лет. Такая же худая мальчишеская шея, чуть впалые щеки и тонкий породистый нос с едва заметной горбинкой. Кажется, даже очки у него те же, только одно из стекол с трещиной посредине.— Что с тобой случилось? — спросила я, изучая его лицо. Вид у него был более чем нездоровый.— Я приехал, видишь, я приехал. — Парамонов схватил меня за руку. Ладонь у него была влажная и слабая.— Я вижу, вижу, — кивнула я и вздрогнула, потому что рассмотрела у него на затылке, под коротко стриженными белокурыми волосами, корку запекшейся крови. — Скажи мне лучше, что у тебя болит?— Душа. — Парамонов беззащитно улыбнулся, и я разглядела еще кое-что, от чего сердце мое болезненно сжалось. Свежую щербинку в ряду безукоризненных прежде зубов. Ну и сволочи же эти омоновцы!— Ну все, голубки, поворковали — и будя, — в кухню просунулся гоготун-говорун и, подхватив Парамонова под мышки, поволок его в прихожую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55