Собственно говоря, он ее просто запугал. Зато, если они прошвырнутся на пару дней в Париж, убеждал он, то уж точно окупят путешествие — надо только сходить к этому антиквару на Блошиный рынок. Эд слышал, что за свои деньги у него получишь настоящий товар. А заодно, раз уж они все равно будут там, то пусть Уолт не сочтет за труд отыскать две-три редкие монеты для коллекции Эда. Уж будьте уверены, Эд все спланирует как надо, он, как чемпион по шахматам, видит на шесть ходов вперед.
То мрачное негодование, в которое ввергла Милли тонкая игра Эда Линча, испарилось теперь, когда она бродила среди мебельных джунглей антикварной лавки, а глаза ее загорелись жадным блеском.
Владелицей магазина оказалась энергичная услужливая молодая женщина, стремительная и алчная, как пиранья. Ее услужливость оказалась такой цепкой, что Милли пришлось вызвать мужа за дверь, чтобы наедине посоветоваться с ним.
— Каковы наши возможности? — спросила она.
— Я думаю, это зависит от того, что там есть. Ты нашла то, что хотела?
— Да, ты знаешь, здесь есть пара просто сногсшибательных вещей. Надо бы их купить. Но я уже предчувствую, что она за каждую спросит целое состояние.
Поэтому я и спрашиваю, как мне с ней торговаться.
— Эд говорил, торгуйся, сколько сможешь. Помнишь, он еще объяснял: сначала огляди вещь со всех сторон, осмотри каждый дюйм, удостоверься, что тебя не надувают. И ни в коем случае не показывай вида, что именно хочешь купить.
— Могу я потратить пятьсот долларов?
— Если ты уверена, что вещи того стоят, почему бы нет? Главное, не торопись, подумай, прежде чем выписывать чек.
— А ты как же? — сказала Милли наконец именно то, что он ожидал услышать. — Ты ведь никогда не постоишь спокойно, пока я в магазине.
— А я и не буду стоять. Пойду посмотрю пока монеты для Эда. Подожди меня здесь, я ненадолго.
Он вышел. Как хорошо, что она предпочитает отправлять его куда-нибудь, чтобы он не путался у нее под ногами и не мешал ей торговаться. Он двинулся вперед по неровной мощенной камнем дорожке, не обращая теперь никакого внимания на толпу охотников за случайной удачей, снующих вокруг него. Глаза его были прикованы к вывескам с именами владельцев антикварных лавок, мимо которых он проходил. Брюмон, Ферманте, Дюра, Пюэль, Шмидт, Байль, Мазель, Пирон. Казалось, вся существующая на свете разбитая мебель, начиная от заржавленных стульев, какие раньше можно было увидеть в кафе, и до гигантских комодов, была собрана здесь, в лавках этих торговцев, и выставлена на продажу. Исключение составляла последняя лавка. Через открытую дверь ветхого строения, которое представлял из себя антикварный магазин С.
Пирона, можно было разглядеть лишь несколько предметов домашней обстановки, а снаружи, вместо того чтобы выставить для обозрения лучшее, что у него есть. Пирон оставил только несколько коробок с битыми бутылками. Бутылки были из-под вина и пива, и при ближайшем рассмотрении оказалось, что там нет ни одной целой.
Картина была столь же неприглядной, что и везде на рынке.
На пороге лачуги появился человек и, прислонившись к косяку, наблюдал за Уолтом. Болезненно худой, с выпиравшими из-под кожи скулами и холодными глазами он напоминал голодного волка. Человек стоял, скрестив руки на груди, не нарушая ни единым словом приветствия безразличного молчания.
Уолт повернулся к нему и, показывая на ободранную картонную табличку, прибитую к стене лачуги, спросил:
— Пирон?
Человек едва заметно кивнул, подтверждая этим жестом правильность догадки Уолта.
— Я ищу, где можно купить монеты. Я имею в виду — редкие. Не могли бы вы мне помочь?
— Je ne comprends pas, — сказал человек. — Не понимаю. Не говорю по-английски.
— А, вот как, — дружелюбно отозвался Уолт и с легкостью повторил свой вопрос по-французски.
В глазах собеседника мелькнуло удивление, но тут же пропало.
— Монеты, — протянул он, — какие же?
— Американские старые центы. Те, которые с головой индейца.
— Каких лет?
— 1903 и 1904 года.
— И еще?
— Еще 1906-го.
— Три, четыре, шесть — магические числа, отлично. — И сказал:
— Так вы тот самый?
— Да.
— А Мерсье, я вижу, передал вам. Я, правда, думал, он сам принесет ответ.
— Нет, он здесь занимается только распределением. Жалобы рассматриваю я.
— Так вы проделали весь этот путь из Америки ради того, чтобы рассмотреть мою?
Пирон оглядел Уолта с ног до головы и довольно улыбнулся, обнажив зубы в золотых коронках.
— Прелестно, — продолжал он, — просто прелестно. Кто бы мог подумать? А посмотреть на вас, так решишь: сама святая простота посетила город Париж. Вы могли бы вынести весь Лувр под мышкой, и ни один полицейский и внимания бы не обратил.
Уолт жестом показал на снующую вокруг толпу.
— Стоит ли разговаривать об этом здесь?
— Правильно, правильно. — Пирон жестом пригласил его войти внутрь, прошел сам и закрыл за собой дверь, заперев ее на засов. В помещении не было окон, и только колеблющееся пламя керосиновой лампы тускло освещало комнату.
Вся обстановка состояла из старого кухонного стола и стула. Вдоль стен располагалась чудовищных размеров мебель, предназначенная для продажи: горки, комоды, шкафы. Их было немного.
— Мы здесь в полном одиночестве, — заверил его Пирон. — Вряд ли кто-нибудь заинтересуется битыми бутылками.
— Остроумно придумано, — отозвался Уолт.
— Вот именно, я тоже так считаю. А вся эта рухлядь, сами видите, таких размеров, черт бы ее побрал, что для нее надо сначала собор купить, а то не влезет. Так что не волнуйтесь, никто сюда не забредет, пока мы не уладим наше дельце. Лучше побеспокойтесь о том, как меня осчастливить.
1 2 3 4 5