Оттачивайте свое любовное мастерство. Будьте яростным и интересным, нежным и волнующим, — он вздохнул. — Хотел бы я быть на вашем месте, друг мой.
И снова вздохнул.
— Вы должны быть безумно счастливы.
Айлес усмехнулся.
— Почему бы и нет?
— И точно! А между делом вы будете следить за пакетом. Ведь вы его не потеряете, а?
— Нет, — сказал Айлес. — Это я обещаю. Ну, увидимся, Эрни.
— Можете не сомневаться, — ответил Гвельвада.
Айлес вышел.
Гвельвада стоял возле стола, пока не услышал стука двери внизу. Потом подошел к бару, смешал коктейль, вернулся к столу, сел, положил на него ноги и задумался.
Ему нравился Айлес. Англичане достойны восхищения. Хотя он ещё молод, но с характером, а с годами придет и опыт. Гвельвада представил Айлеса в самолете, как тот разрабатывает план атаки на Тельму и оттачивает фразы, с которыми пойдет на приступ.
Какая чушь… Проблема англосаксов в том, что игру с женщиной они не отличают от игры в гольф, где нужно тщательно обдумывать технику каждого удара, где нужна сила и тщательный прицел.
Он встал и потянулся. Усталость сказывалась. Потом зевнул, взял трубку и попросил соединить с комиссаром полиции.
На выжженном солнцем летном поле Гвельвада ждал рейса в два тридцать на Майами. Из удобной позиции под пальмами он видел таможенный зал, зал ожидания и полоску кустов, возле которой маленькими группками стояли прошедшие контроль пассажиры.
С краю, прислонившись к стене, стоял Айлес в безупречном бежевом габардиновом костюме, кремовой шелковой рубашке и коричневом в белый горошек галстуке. В левой руке он держал кейс; в правой — бокал рома со льдом, любезно предоставленный авиакомпанией.
Гвельвада вздохнул. Айлес будет счастлив, — подумал он, по крайней мере, удовлетворен. Его работа окончена. Волнения краткого визита на Черную Багаму позади, и он с нетерпением ждет встречи с Майами и Тельмой Лайон.
Эрнест ухмыльнулся. Даже такие умные и сообразительные ребята, как Айлес, временами бывают очень наивны. Когда они хотят свести жизнь к очевидным и простым понятиям — потому что в данный момент им так хочется — они неизменно умудряются загнать себя в мир собственных иллюзий.
Он пожал плечами. Такова человеческая натура. Сейчас Айлес верит, что существенно помог в работе, которую должна была выполнить Тельма Лайон. Верит, что она будет благодарна. Вопреки природному цинизму, он уже представляет себя героем в её глазах. Возможно, даже видит сцену своего приезда, когда она станет выражать свою признательность…
Гвельвада снова ухмыльнулся. Очень немногие, — подумал он, — понимают Тельму Лайон. Очень немногие — за исключением тех, кто, подобно ему, проникает в помыслы женщин — понимают, что она блистательна, умна, упорна и безжалостна. Иначе она бы не продержалась у Квейла долгие годы войны, когда её жизнь, как и жизнь Гвельвады, много раз висела на волоске, и все лишь ради того, чтобы выполнить задание, за которое не будет ни вознаграждения, ни почета; разве, если повезет — сухая, неохотная похвала Квейла.
Айлесу многому надо учиться, — думал Гвельвада, — но если пока ему нравится рай для дураков — почему бы нет?
«Клиппер», сверкая обшивкой, вырулил на дорожку, развернулся перед знанием аэропорта и остановился. Из него вышли пилот, штурман и стройная темноволосая стюардесса. Началась посадка. Айлес с кейсом под мышкой поднялся на трап последним.
Пилот со штурманом забрались в кабину; самолет разогнался, оторвался от земли и огромной серебряной птицей стремительно набрал высоту.
— Ну, удачи, Айлес… смешной романтик, — подумал Гвельвада и зашагал к машине. Интересно, увидит ли он Айлеса снова?
В три часа дня он затормозил перед воротами управления полиции, пересек выжженный солнцем двор и вошел в здание.
Фалстид сидел за столом в кабинете в белой форме и белой панаме на затылке.
— Добрый день, Гвельвада. Что за очередная встряска?
Гвельвада вытащил сигарету из пачки.
— Встряски, я думаю, подходят к концу, мой дорогой майор. Айлес только что улетел в Майами. Так сказать, улетел в синеву…Проклятье… иногда мне хочется быть на его месте. Но только на мгновение. В общем и целом, несомненно, я предпочитаю быть Эрнестом Гвельвадой.
— Да? Ну, жизнь вам вряд ли наскучит. Странная у вас работа, — майор на секунду умолк. — Боюсь, вы сочтете меня чертовски любопытным, но как вы её нашли?
Гвельвада усмехнулся.
— Я расскажу. Хотите верьте, хотите нет, но когда-то я был хорошеньким маленьким мальчиком. Жил в маленьком городишке в Бельгии, на границе с Эльзасом. Потом пришла война. И немцы. Мне было четырнадцать, когда моего отца пристрелили за то, что он убил немца, изнасиловавшего мою мать. Мне было плохо. Я привык мечтать, как убиваю немцев, и стал в этом знатоком. Я научился метать нож — и, скажу я вам, метко метать! Потом я связался с британским агентом и стал поставлять информацию. Это было нетрудно: я шатался повсюду и выглядел очень невинно. Меня ни разу не заподозрили, люди — особенно когда напивались — не боялись говорить при мальчишке. Одно цеплялось за другое, я поднимался со ступени на ступень, пока не стал таким, как сейчас. Делаю все то же и остаюсь тем же. Просто… Правда?
— И вам это нравится?
Гвельвада улыбнулся.
— А почему нет? Это забавно. Время быстро летит. Его никогда не хватает, чтобы задуматься о себе. Мне такая работа подходит, и — проклятье, я дока в своей профессии! — скромно добавил он.
Фалстид улыбнулся.
— Вы очень забавный человек. Забавный человек с железными нервами.
Гвельвада затушил сигарету.
— Я пришел попрощаться. Вечером улетаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57