Когда Домингуэс сунул руку в карман за револьвером, я перегнулся через стол и влепил ему хороший удар.
Вокруг нас поднялся невообразимый шум и гвалт. Помню только, как меня схватили два солдата, а лейтенант и третий солдат схватили Домингуэса. Все кричали и визжали одновременно.
Я слышал, как хозяин, официант и остальные посетители рассказывали о случившемся в сорока девяти вариантах, а над этим шумом раздавался пронзительный крик Фернанды, оскорбленной тем, что я назвал ее дешевой такой-то и такой-то…
Лейтенант — грязный низенький парень, не брившийся дня три, — поднял руку, и все замолчали.
— Сеньоры, — сказал он, — вы оба пойдете в тюрьму. Это довольно далеко отсюда. У вас будет достаточно времени, чтобы обдумать свою судьбу.
Они вывели нас из кабачка, связали нам сзади руки, и один солдат повел нас на веревке. Остальные вскочили на коней и помчались по дороге, предоставляя нам возможность вдоволь насладиться пылью, тучей взлетавшей из-под копыт. Во рту Домингуэса все еще торчала сигара, а из раны над глазом, которой я его наградил, текла кровь.
Я посмотрел через плечо. В дверях стояла Фернанда, пристально глядя нам вслед. Ее белое сомбреро ярким пятном выделялось на фоне испуганных мексиканских рож.
— Адью, американо, — крикнула она, — надеюсь, ты сдохнешь в тюрьме от лихорадки!
Была уже полночь, когда нас заперли в камере в тюрьме Темпапа. Когда дверь за нами заперли, Домингуэс подошел к деревянной скамье, стоявшей у задней стены камеры, и сел на нее. Я остался стоять около двери, глядя сквозь железную решетку на удалявшегося по коридору дежурного.
Когда он скрылся из виду, я повернулся и взглянул на Домингуэса. Он поставил одну ногу на скамейку и достал из кармана новую сигару. Так он сидел, спокойно покуривая, как будто с ним ничего не случилось.
Я подошел к нему.
— Ну, что? — спросил я.
Он взглянул на меня и засмеялся. Когда к нему поближе приглядишься, у него, оказывается, совсем не такая уж противная морда. Пожалуй, когда-то у него было даже очень доброе лицо, но, очевидно, что-то случившееся с ним в юности навсегда стерло это доброе выражение.
— Это был единственный способ, сеньор Хеллуп! — сказал он. — Здесь мы сможем спокойно поговорить. Если бы мы разговаривали на свободе, нас могли бы подслушать, подсмотреть. Кроме того, в настоящее время я не пользуюсь особой популярностью в здешних местах. Я рад, что вы поняли мое желание удалиться для беседы в тюрьму, только по-моему, не было никакой необходимости обзывать бедняжку Фернанду такими грубыми словами!
Я печально пожал плечами.
— Забудем это, — сказал я. — Просто это слово попало на язык, вот я и сказал. — Я подошел к двери и посмотрел в коридор. Все тихо. Я вернулся к нему.
— О'кей, — сказал я. — Предположим, говорить начнешь ты. И рассказывай все, Домингуэс, потому что чем больше ты расскажешь, тем больше получишь за это.
Он стряхнул пепел с сигары. Лунный свет пробивался сквозь решетку окна, расположенного на другой стороне камеры, озаряя наши лица.
Интересно, расскажет этот парень правду или нет?
ГЛАВА 2
ДУЭТ МАСТЕРОВ БЛЕФА
Уже три часа утра, а Педро все еще не заговорил.
За три песо я получил от часового гитару, бутылку текилы и пачку сигарет и удобно расположился в ожидании, пока этот парень наконец решит заговорить.
Я уже неоднократно имел возможность убедиться, что никогда не следует торопить мексиканца. Если они захотят говорить, они заговорят сами. А если они молчат, просто спокойно дожидайся, пока у них в голове не появится мысль об американских долларах, а такая мысль рано или поздно, но обязательно у них возникает. Милые мальчики, эти мексиканцы! А какие вежливые! Когда они перерезают тебе горло, они обязательно направляют твою душу к божьей матери, и хотя твоему горлу это отнюдь не помогает, все-таки они считают, что это весьма учтивый жест с их стороны.
Я сижу, прислонившись спиной к стене под окошком с железной решеткой. Лунный свет падает прямо на лицо Педро. Он лежит на скамейке у противоположной стены. Я все время слежу за ним, буквально не отвожу от его лица глаз, все жду, когда же он наконец заговорит.
Я взял на гитаре несколько тихих аккордов и начал потихоньку напевать, просто так, чтобы не задремать. Я импровизирую аккомпанемент к песенке, которую я пел когда-то одной дамочке в горах, когда мне случилось побывать там по работе. Отличная была девчонка! Все у нее было. Правда, немножко мала ростом, но зато какой характер! Помню, как она чуть не запустила в меня мясорубкой, когда ей показалось, что я слишком внимательно приглядывался к местной школьной учительнице. Любовь иногда может обернуться сущим адом. Но вы, вероятно, сами могли в этом убедиться.
Педро повернулся на бок и прислушивался к моему пению. Я пел:
Приди ко мне, милая бэби,
Или хочешь, я сам приду.
Никому на свете нет дела,
Как ночь с тобой проведу.
Мы будем жевать резинку и песенки напевать, и будет времени вдоволь посмеяться и поболтать. Ты приди ко мне, милая бэби, ты увидишь, детка моя, нет другого в Мексике парня, что целует крепче, чем я.
Педро сказал, что ему нравится эта песня. Потом он обхватил голову руками и разразился такой кукарачей, что у меня только звон в ушах стоял. Парень может здорово петь, когда захочет!
Допев песенку, он положил гитару и повернулся ко мне. Он был теперь совсем серьезный.
— Сеньор Хеллуп, — сказал он. — Вы должны понять, что самый важный вопрос-это деньги. А вы почему-то ничего не сказали о деньгах! Скажу вам, как кабальеро кабальеро…
Я взял гитару и начал бренчать аккорды. Так, значит, парень начинает с денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72