Пиши, и пусть вдохновляет тебя Валерия Аврамовна.— Валерия, — тихо и любовно повторил Цезик.Полежали, помолчали, прикрывая ладонями глаза от света.— Ну и ярко же светит люстра, — сказал Зимин с явным намёком.— Ага, и зачем горят сразу три лампочки, — согласился Цезик, и не думая вставать, — хватило бы и одной.Зимин не выдержал, встал, босиком прошлёпал в коридор и щёлкнул выключателем.— Аркадий Кондратьевич, а как вы, — спросил уже в темноте Цезик, — женитесь на Алене?— Женюсь, — ответил тот односложно, недовольный тем, что все же ему пришлось вставать и выключать светильник. — Давай спать, вопросы оставим на завтра.
Отдыхающие в санатории женщины, которым нравился Зимин, пробовали отбить его у Алены, но вскоре убедились, что попытки эти напрасны, Алену и Зимина разлучить не удастся. Многие завидовали Алене, удивлялись, как это она — ну что в ней особенного? — сумела перехватить такого кавалера. Однажды, когда Алена сидела в очереди к массажистке, одна из этих завистниц спросила её:— Говорят, ваш адвокат вдовец? Кольцо носит на левой руке?— А ты кольцу веришь, — вмешалась другая, которую звали Фросей. — Они все на курорте то холостяки, то вдовцы. За моим столом один тоже кольцо на левую руку напялил. Старый язвенник, а водку пьёт и манной кашей закусывает, говорит, так язву теперь лечат.Фрося была полная женщина, даже слишком полная для своего возраста — ей не больше тридцати пяти, — щеки прямо распирало, второй подбородок наплывал на первый. Она успела собрать сведения почти о каждом отдыхающем мужчине, стоящем её внимания: кто, откуда, непьющий или выпивает. И уж любила перемыть им косточки.— Вон, глядите, лёгок на помине, — показала Фрося рукой в конец коридора, — язвенник наш показался.По коридору шёл с махровым полотенцем под мышкой — видно, на какую-то процедуру — плечистый здоровяк. Клетчатая рубашка, застёгнутая на все пуговицы, была тесновата ему, воротник впивался в толстую шею.— Ну и язвенник! — не удержалась Алена.— Привет, бабоньки, как вы тут без нас? — спросил он с высоты своего мужского превосходства.— А никак, — ответила за всех Фрося. — Женя, а ты как спал сегодня, бабы не снились?Он сделал вид, что задумался, и с серьёзным, даже строгим лицом — без тени улыбки — ответил:— Сон видел. Наполовину правда, наполовину нет. Приснилось, что обнимаюсь с красивой молодой девахой, а проснулся — ты рядом, Фрося.— Дурень, что это ты мелешь? — разозлилась Фрося и замахнулась на него целлофановой сумкой.А Женя-язвенник так и не улыбнулся, пошёл дальше, в душевую.— Трепло! — крикнула сердито вслед ему Фрося. — Хоть бы правда была, что спала с ним, а то…— Да что злиться, — попробовала успокоить её Алена, — пошутил человек.— А я хорошею, когда злюсь, — примирительно ответила Фрося. — Вот отобью твоего адвоката, — шепнула она Алене на ухо.— Давай, отбивай, — улыбнулась Алена и посочувствовала толстухе: это же надо такой груз на себе носить.У Алены в этот день были приглашения на приём к двум врачам — невропатологу и зубному, хотя она не жаловалась ни на нервы, ни на зубы. Решила сходить пока к невропатологу, а зубного оставить на завтра.Из бассейна, раскрасневшиеся, с мокрыми волосами вышли Зимин и Цезик. Остановились возле Алены.«Какой стройный Аркадий Кондратьевич, — подумала Алена, невольно сравнивая его с Цезиком, — хоть и немолодой».— С лёгким паром, Аркадий Кондратьевич, — пропела Фрося, — как плавалось?— Хорошо, — ответил тот, — советую и вам поплавать.— В следующий раз на пару с вами. Поплаваем?Зимин сделал вид, что не слышит.«Ага, поплавала? — порадовалась про себя Алена. — Отбивай, отбивай».Массажистка позвала следующего, очередь была Фросина. Зимин и Цезик пошли в свою комнату, Алена осталась в коридоре ждать вызова. Увидела Семена Ракова, и неприятно заныло сердце. Хоть бы Семён не подошёл, не полез с расспросами про Кривую Ниву, не заставил снова вспоминать то… А его при встречах всегда тянуло на разговоры о её прошлом, и тогда наплывали воспоминания, горькие, тягостные, как ни старалась заглушить их Алена, выступали, как пятна крови сквозь бинты на незажившей ране. Слой в три с лишним десятка лет не приглушил остроты боли и ужаса того давнего времени.Семён словно почувствовал, что Алена не хочет с ним встречи, и не подошёл к ней, только махнул издалека рукою и стал спускатья вниз по лестнице.Алена побыла на массаже, съела пену кислородного коктейля, потом посетила невропатолога. Старичок с бородкой клинышком и в пенсне напомнил ей традиционного земского врача в фильмах о дореволюционной России. Старичок постучал молоточком по коленям, чиркнул по груди, приказал, зажмурив глаза и растопырив пальцы, попасть пальцем в палец. Когда Алена все это выполнила, он долго что-то писал, а потом спросил:— Не было ли у вас травмы или контузии?Алена рассказала, что в войну её били по голове и расстреливали.— Вот как… Простите, это, должно быть, страшно. У вас, конечно, бывают головные боли?— Раньше часто бывали, теперь реже. — Алена разволновалась.Врач дал ей выпить каких-то капель, начал успокаивать.— Старайтесь не волноваться, ни в коем случае не курите и не пейте спиртного.— Этой заразы не употребляю, — повеселела Алена.— Вот и хорошо, — обрадовался перемене в её настроении доктор. Он расспросил, какие процедуры она принимает, одобрил ванны и прогулки, посоветовал бывать на воздухе как можно больше и отпустил.«Заметил, что нездоровая, — грустно подумала Алена. — Ах ты, боже мой, откуда же будет здоровье?»Захотелось заплакать, но сдержала себя и, чтобы развеяться, немного забыться, поспешила к группе отдыхающих в конце коридора, где балагурил Женя-язвенник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24