В естественных источниках сера теплая, и потому всегда поднимается к поверхности. Но как себя ведет сера, охлажденная до той же температуры, что и окружающая вода? Рассеивается? Всплывает? Погружается?
Аттилий посмотрел в северный конец резервуара, туда, куда впадала Августа.
— Нам нужно измерить давление.
Коракс погреб поближе к водопаду, умело лавируя среди лабиринта колонн. Аттилий, держа в одной руке факел, другой развернул и разложил на коленях чертеж.
На всем западном берегу залива, от Неаполя до Кум, сера встречалась в том или ином виде. Это Аттилий знал. Серу в виде зеленых полупрозрачных глыб извлекали из шахт в Левкогеевых холмах, в двух милях севернее основного водовода акведука. Вокруг города Байи имелось множество горячих серных источников: больные съезжались к ним со всей империи. Было еще озеро под названием Посидиан — его назвали так в честь какого-то вольноотпущенника Клавдиев, — такое горячее, что в нем можно было варить мясо. Даже прибрежные воды Байи иногда наполнялись горячей серой, и больные лезли на мелководье в надежде обрести исцеление. Видимо, где-то в этой тлеющей земле — земле, где находилась пещера Сивиллы и пылающие отверстия, ведущие прямиком в преисподнюю, — где-то здесь сера и смешалась с водами Августы.
Они добрались до туннеля акведука. Коракс на мгновение позволил лодке свободно скользить по воде, а потом несколькими ловкими ударами весел направил ее в противоположном направлении и остановил у самой колонны. Аттилий отложил чертежи и поднял факел повыше. Свет факела заиграл на зеленой плесени, покрывающей стены, а затем осветил высеченную из камня огромную голову Нептуна — собственно, через его распахнутый рот и низвергался блестящий черный поток, воды Августы. Но за тот краткий срок, что понадобился им, дабы доплыть досюда от лестницы, поток успел ослабеть и превратиться в жалкую струйку.
Коракс негромко присвистнул.
— Вот уж не думал, что доживу до такого дня, когда Августа пересохнет. Ты не зря беспокоился, красавчик. — Он взглянул на Аттилия, и по его лицу впервые промелькнула тень страха. — Под какой же звездой ты рожден, что навлек на нас это бедствие?
Акварий обнаружил, что ему тяжело дышать. Он снова прикрыл нос ладонью и поднес факел поближе к поверхности резервуара. Блики света заплясали на поверхности воды; казалось, будто где-то там, в глубине, горит костер.
«Это невозможно, — подумал Аттилий. — Акведуки не иссякают. Во всяком случае, не так, не за несколько часов. Главные водоводы делаются из кирпича, скрепленного водостойким раствором, и окружаются покрытием в полтора фута толщиной. Дефекты конструкции, течь, отложения извести, сужающие трубу — все это случается, но все эти неполадки проявляют себя постепенно, на протяжениимногих месяцев, если не лет. Акве Клавдии понадобилось десятилетие, чтобы окончательно перестать действовать».
От размышлений его отвлек крик раба, Полития.
— Акварий!
Аттилий обернулся, но отсюда лестница была не видна; ее заслоняли колонны, напоминающие сейчас окаменевшие дубы, встающие из вод какого-то темного зловонного болота.
— Что такое?
— Гонец, акварий! Он привез известие о том, что акведук иссяк!
— Это мы и сами видим, недоумок греческий, — пробормотал Коракс.
Аттилий вновь потянулся за чертежами.
— Из какого города он прибыл?
Он ожидал, что раб назовет Байи или Кумы. В худшем случае — Путеолы. Неаполь уже стал бы подлинным бедствием.
Но последовавший ответ был подобен удару под дых.
— Из Нолы!
Гонец был покрыт таким толстым слоем пыли, что напоминал скорее призрак, чем человека. И пока он рассказывал свою историю — о том, что на рассвете в резервуар Нолы перестала поступать вода и что несчастью этому предшествовал сильный запах серы, появившийся в середине ночи, — раздался стук копыт, и во двор рысцой въехал еще один всадник.
Он соскочил с коня и протянул Аттилию папирусный свиток. Письмо от городских властей Неаполя. Там Августа иссякла около полудня.
Аттилий внимательно прочел послание, как-то умудрившись сохранить бесстрастный вид. Во дворе к этому моменту собралась небольшая толпа: две лошади, два всадника и компания работников акведука, бросивших вечернюю трапезу, чтобы послушать о происшедшем. Эта суматоха уже начала привлекать внимание прохожих и окрестных лавочников.
— Эй, водяные души! — крикнул хозяин закусочной, находившейся на противоположной стороне улицы. — Что случилось?
«Немного же понадобится, чтобы паника разнеслась по городу, словно пожар под порывами ветра», — подумал Аттилий. Он уже чувствовал в себе ее первую искру. А потому прикрикнул на двоих рабов, чтобы те закрыли ворота, и велел Политию позаботиться о гонцах, напоить и накормить их.
— Муса, Бекко, берите повозку и начинайте загружать. Негашеная известь, путеоланум, инструменты — все, что может понадобиться для починки главного водовода. Столько, сколько сможет тянуть пара волов.
Работники переглянулись.
— Но мы не знаем, что там за повреждение, — заметил Муса. — Одной повозки может и не хватить.
— Тогда мы добудем недостающее в Ноле.
И он быстро зашагал к канцелярии акведука; посланец из Нолы двинулся за ним следом.
— Но что мне сказать эдилам? — Посланец был юн, еще совсем мальчишка. Единственным местом на его лице, не покрытым коркой пыли, были круги вокруг запавших глаз — розовые и мягкие, и по сравнению с ними его взгляд казался особенно испуганным. — Жрецы хотят принести жертву Нептуну. Они говорят, что сера — это ужасное знамение.
— Скажи им, что мы осознаем глубину несчастья, — Аттилий изобразил некий неопределенный жест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15