Обнаружив формалин, они, видимо, наконец-то поняли, что поторопились с выводами. А среди других частей тела нашли оторванный мизинец. Судя по отпечатку, он принадлежит неизвестному лицу. На экспертизу потребуется время, но когда-нибудь они поймут, что ты оставил в парке руку, которую уберег от разложения.
Выражение лица Кувано не изменилось.
– Разве мертвые ткани можно так хорошо сохранить?
– Образец налицо. Говорят, это очень просто, были бы деньги и соответствующий специалист, отвечающий за хранение. Я и у специалистов уточнил. Существуют препараты, которые расширяют стенки капилляров и не дают крови сворачиваться. Кровь вымывают, затем вводят формалин. И хранят в формалиновом газе при низких температурах. Тот же способ, каким сохраняют тело Ленина.
– Нда. И как тебе удалось найти такого специалиста.
– Среди бездомных.
– Бездомных?
– Да. На улице живут люди самого разного толка. Я говорил с бывшим университетским профессором, специалистом по судебной медицине. Там много интересных людей. Был даже тот, кого ты выдал за собственный труп. Старика звали Гэндзо Кавахара. Когда он работал на стройке, ему проволокой отрезало ухо. Про ухо мне рассказал свидетель взрыва. Ты ввел в свою руку его кровь. Хотел выдать за свежачок. Накачал дедулю какими-то наркотиками, притащил на место взрыва. А еще есть и такие бездомные, как молодой Тацумура, который умер под колесами автомобиля. Его убили. Они жили, дыша тем же воздухом, что и я.
Кувано все так же улыбался. Улыбку его можно было даже назвать обаятельной, если не знать, что она принадлежит убийце.
– Вот как? Но за это отвечал Мотидзуки. Что касается старика, то он выбирал из тех, у кого не было родственников. К тому же он провел необходимые исследования, чтобы совпала группа крови и всякие прочие тонкости.
– Одного не могу понять. Почему Мотидзуки взялся тебе помогать? Ведь его родственник погиб от бомбы, которую сделал ты.
– Знаешь, Кикути, я только сейчас заметил. Ты стал вежливее: больше не говоришь о себе «орэ».
– Я постарел. Только и всего. Отвечай на мой вопрос.
– У каждого человека – своя точка кипения. Элементарно.
– Ты не мог бы объяснить попроще? Тебе же давно должно быть известно: заумные разговоры не для меня.
Кувано по-детски наклонил голову и принялся меня рассматривать.
– Ты, говорят, сейчас работаешь барменом. Сколько у тебя в год выходит?
– В прошлом году немного не дотянул до миллиона. А ты к чему?
– У меня сейчас есть сила. – В его голосе чувствовалась самоирония. По крайней мере, мне так показалось. – Сила по имени деньги. Весьма банальная, но мощная. Покажи любому человеку наличные. Если равные твоему годовому доходу, то здесь, в Японии, такой сумме никто не удивится. Но поднимем ее в десять раз, до десяти миллионов, что тогда? У того, кто увидит такую сумму, сердце дрогнет, наверное. А может, и нет. Не дрогнет, и не надо. Увеличим сумму еще в десять раз, до ста миллионов. Наличными. И положим перед человеком. В такие моменты в большинстве случаев разум проигрывает страстям. Короче говоря, человек меняется. Как вода, которая при ста градусах превращается в пар. Конечно, бывает, что и такой суммы мало. Но увеличивай ее и найдешь точку кипения у любого. Это непреложный закон, который я выучил за эти двадцать с лишним лет.
– Первый раз слышу, чтобы человек подчинялся непреложным законам.
– Может, ты и прав. Но по моему опыту исключений – ноль. Или ты хочешь сказать, ты – единственное исключение?
– Этого я не знаю. Я не настолько уверен в себе. Ты уже знаешь, наверное, что я алкаш? У алкашей нет гордости. Значит, у Мотидзуки была точка кипения. Ты это хотел сказать?
Он кивнул:
– Да. Сто миллионов иен наличными. И его как подменили. Когда я вернулся в Японию, я встретился с родственниками полицейского, погибшего в семьдесят первом году. Все-таки, наверное, меня это волновало. Тогда я увидел Мотидзуки. И мне захотелось испробовать свой закон. Теперь он мой помощник. Его должность – начальник отдела планирования. На работу он практически не ходит, подчиняется непосредственно мне как внештатный сотрудник. У меня сейчас в компании довольно широкие полномочия.
– А начальник секретариата Нагахама попал к тебе в соответствии с тем же законом? Решил проучить меня с помощью недостойной шпаны, нападающей на мирных барменов.
– А ты догадался. Я попросил его формально уволиться с работы. Мне сейчас нужны люди, действующие втихую.
– Этим методам ты тоже научился за двадцать с лишним лет?
– Ну да. Но, разумеется, не только им.
– Это уж точно, не только им. Похоже, ты научился еще куче всего. Например, методам массовых убийств. Зачем ты убил Юко? Зачем убил начальника отдела безопасности Миядзаку? Зачем убил многих других, оказавшихся невинными жертвами взрыва?
Кувано повернулся к стоявшему рядом дивану и кивнул:
– Может, сядешь? Наш разговор, похоже, затягивается.
– Нет, мне и стоя неплохо, – ответил я.
Мы молча стояли и смотрели друг на друга.
Кувано спокойно сказал:
– Вот как? А ты не изменился. И сейчас стоишь на ринге. Ты провел шесть боев и ни в одном не проиграл. Все еще хочешь улучшить свой результат? Я прав? Ты все время хочешь удержаться на ногах. Хочешь биться стоя.
Я стоял не шевелясь, не сводя с него взгляда. Я об этом никогда не задумывался, но, вполне вероятно, он был прав. Возможно, я действую так, как говорит Кувано, не отдавая себе в этом отчета. Мне это неизвестно. Кувано хорошо меня знает. Наверное, даже лучше, чем я сам. Я вытащил из кармана пальто пистолет Асаи, не соображая, что я делаю. Направил дуло на Кувано. Его лицо даже не дрогнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75